Мартин Хансен - Лжец

- Так вы придете сегодня вечером на бал? - поинтересовалась у нее Ригмор.

- Еще бы, - ответила Аннемари, - я просто жду не дождусь!

- Ну и слава Богу, но я хотела спросить, вы придете вдвоем? С Харри?

- По-моему, он тоже ждет не дождется.

- Вот и чудесно! - сказала Ригмор. - Мария, ну а ты на весенний бал придешь?

- Спасибо, - ответила та, - я уж и не упомню, когда была на людях.

Она сидела все так же прямо и подпрыгивала. Лицо у нее раскраснелось. Нет, мне это решительно не нравилось.

- Приходи же! - сказала ей Ригмор. - А тебя, учитель, я и не спрашиваю. Ты задолжал мне не один танец!

- Бедный учитель! - сказала Аннемари. - Сколько же ему надо успеть! А ведь у него уже плешь на макушке, он сам говорит. Но если ты расстараешься, Ригмор, и на балу у тебя будут молоденькие, тогда он, конечно, придет!

Обе они, на мой взгляд, были несколько возбуждены, держались неестественно. К тому же Аннемари уколола Ригмор - та была старше ее на целых тринадцать лет.

Подъехав к Марииному домику, машина остановилась.

- Кого же, по-твоему, мне надо позвать? - обратилась Ригмор к Аннемари.

- Могу я внести предложение? - сказал я. - Позовите Эльну из трактира. Она мне нравится.

- Нет, это бесподобно! - выпалила Ригмор.

- Учитель до ужаса откровенный человек, - заметила Аннемари.

- И страшно внимательный, - подхватила Ригмор. - Настоящий самаритянин!

- Да, такое уж у него мягкое сердце! - сказала Аннемари.

- Слушай, почему ты не отвечаешь? - спросила Ригмор.

- Можно объездить коня, выучить собаку, вышколить мужчину, - сказал я, - но усмирить бодливую корову, укротить горную реку и укоротить женский язычок невозможно. А теперь, если соизволите обернуться, вы станете свидетелями маленькой драмы.

У мергельной ямы на Бёдваровом поле дрались два матерых зайца. Рядом, пристукивая ногами, сидело еще двое, один - такой же лобастый крупный самец. Внезапно он сорвался с места, налетел на дерущихся и тут же, увернувшись, отпрыгнул назад, к зайчихе, которая сидела, явно наслаждаясь происходящим. Он принялся обхаживать ее, и на сей раз она отнеслась к нему с благосклонностью. Те же двое продолжали трепать друг дружку почем зря шерсть так и летела клочьями.

Ригмор засмеялась и еще раз глянула на них в зеркальце. Аннемари отвернулась и посмотрела на часы.

- Если поднести к лицу такой вот клочок заячьей шерсти, - сказал я, пока он еще не остыл и на нем не обсохла кровь, и принюхаться, это и есть запах дичи! Дичи! - повторил я, до того свежи были воспоминания.

Когда мы с Марией вылезли из машины, я сказал:

- Знаешь, о чем я подумал, Ригмор? Маленькому Каю с Песчаной горы давно уже пора в санаторий, и теперь там как раз освободилось место. Отправить его надо как можно скорее. Но если им ехать за ним сюда, на остров, это долгая история. Вот мне и пришло в голову: что, если Фредерик или ты подвезете его?

- С превеликим удовольствием, - ответила она, взглянув на меня.

Ага, подумал я, наверное, ты заподозрила, что я решил тебя испытать. Ведь на острове есть и такие, кто боится даже близко подойти к дому, где живет Кай.

- Только до парома, - добавил я, - а там уже мы договоримся, чтобы в порту его встретили.

- А может, мы доставим его прямо в санаторий, - сказала Ригмор. Фредерику так и так нужно в те края, и тоже как можно скорее. Так что мы с удовольствием.

- Вы нас здорово выручите!

... Я стоял, прислонясь к кухонной двери, и курил трубку. Мария тем временем принялась за готовку. Казалось, она занимает собою всю кухню. На ней было темно-серое, в черных разводах платье, тяжелое, длинное. Поверх платья она повязала широкий крахмальный передник. В родных стенах она снова стала самой собой, неулыбчивой и молчаливой. Молчал и я. Я здесь частый гость и привык, что иной раз мы не обмениваемся и десятком слов. Мария почему-то питает безграничное уважение и к роду моих занятий, и к моей персоне. Я чувствовал, ее смущает, что я стою у дверного косяка, где мог стоять ее сын, где стаивал ее муж, однако же причетнику находиться не подобало - причетнику подобало сидеть в горнице, в кресле-качалке, и рассматривать семейный альбом.

Но после того, что произошло в церкви, мне так хотелось постоять здесь немножко, побыть в соседстве с нехитрой кухонной утварью. Странник на этой земле, скиталец непременно должен постоять на пороге кухни. Я и постоял немножко и уворовал кусочек заповеданного мне мира - мира, где священнодействует хозяйка дома. Ибо давно уже, много лет назад, умерла та, на чьи хлопоты я мог невозбранно смотреть, пользуясь сыновним правом.