Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

– Достаточно серьезная. Вопрос стоял так: либо я бросаю футбол, либо буду до конца жизни раскатывать в инвалидном кресле.

– Сурово! – заметил Мервин.

– Это жизнь, Мервин. Она такая, какая есть. – Я убрал бумаги и закрыл рюкзак. – Итак, у вас есть неделя. И на этот раз вам придется работать над эссе самостоятельно, никакой помощи со стороны! Считайте это упражнением на самостоятельное мышление.

Четверо студентов собрали учебники и встали. Все молчали – похоже, они просто не знали, что сказать.

Мервин опомнился первым и протянул мне руку.

– Спасибо, профессор Стайлз.

Пожатие у него было крепким, и оно было гораздо красноречивее, чем произнесенные им слова.

– Скажу вам еще одну вещь… – Я посмотрел на Мервина и Рассела. – У вас двоих есть нечто такое, чего не было у меня, – отличная возможность заниматься делом, которое получается у вас лучше всего. Я имею в виду футбол. В свое время я попытался пойти по этому пути, но мне не повезло, а может, мне просто не хватило способностей. У вас ситуация совершенно иная. Поэтому попрошу иметь в виду: если я только узна́ю, что вы снова совершили нечто подобное, я достану ваши объяснительные и отправлюсь с ними прямиком к декану. То же самое касается и вас… – Я посмотрел на Юджина и Алана. – Если я только узнаю, что вы снова что-то натворили, ваши объяснительные в тот же день окажутся у декана на столе. Считайте это чем-то вроде уголовного досье, о котором знаю только я. Оно будет висеть над вашими головами, подобно дамоклову мечу, до тех пор, пока вы не закончите колледж. Возражений нет?

Все четверо покачали головами, а Мервин скроил забавно-печальную рожицу:

– Придется вести себя примерно, иначе – капут!

Я кивнул. Мервин никогда бы в этом не признался, но я знал, что он – парень смирный и терпеть не может конфликтов.

Юджин шагнул вперед и тоже протянул руку.

– Спасибо, профессор.

– До четверга, Юджин.

– Спасибо, профессор Стайлз. Я этого никогда не забуду! – Алан улыбался от уха до уха.

– До четверга, Алан.

Настал черед Рассела. Насколько я успел заметить, он успокоился и задышал свободнее, а его широкие плечи заметно расслабились. Мысль о том, что теперь ему не придется объяснять матери, почему у него отобрали спортивную стипендию и вышвырнули из колледжа, принесла Расселу такое сильное облегчение, что его глаза невольно увлажнились. Глядя на меня сверху вниз с высоты своего огромного роста, он пробасил:

– Спасибо, профессор. Вы и в самом деле очень многое для нас сделали. Спасибо вам огромное! – Моя рука буквально утонула в его лапище. Если бы он захотел, то, наверное, мог бы сломать мне пальцы.

– Не за что, Рассел.

Он повернулся к дверям.

– Только имей в виду: я не шучу. Если вы меня вынудите, я все-таки пойду к декану…

Он кивнул и поспешно выскочил в коридор, чтобы я не заметил скатившейся по его щеке слезы.

– Профессор!.. – крикнул уже из коридора Мервин. – Как вы думаете, может, у меня все-таки получится успешно закончить ваш курс?

– Это будет зависеть только от тебя. Ненулевая вероятность этого существует, но на твоем месте я бы постарался как следует подумать над эссе, которое я вам задал. Могу даже дать подсказку, в каком ключе тебе надо работать над ним. Представь, что ты получил отличный пас, но до зачетного поля еще девяносто ярдов, которые надо преодолеть.

– Да, сэр, я понял. Спасибо, сэр! – Он широко расставил ноги и вытянул руку, изображая приз Хайсмана [43] Приз Хайсмана – награда самому яркому игроку, вручаемая по итогам регулярного сезона Национальной ассоциации студенческого спорта США. Трофей был создан в 1935 г. для вручения самому ценному игроку Восточного Миссисипи. Позже он стал более универсальной наградой, вручаемой специальной комиссией теперь уже любому игроку в колледж-футболе. ; через секунду его топот донесся до меня уже из дальнего конца коридора.

Они, наверное, уже вышли из здания, а я все сидел в аудитории, прислушиваясь к слабому стуку своего барабана, эхом отражавшемуся от стен. Я сделал все, что было в моих силах, – все, что было задумано и запланировано, я разыграл как по нотам. Наверное, Мэгги могла бы мною гордиться, но победителем я себя не чувствовал. Внутри поселилась какая-то пустота – сосущее ощущение под ложечкой, которое не давало мне покоя. Наверное, дело в том, что бить в барабан имеет смысл, только когда есть кто-то, кто тебя слышит.

Домой в тот день я вернулся поздно. Войдя в нашу спальню, я сбросил ботинки, оставив их на полу посреди комнаты. Пока я чистил зубы, Блу вспрыгнул на постель и сунул нос под подушку Мэгги.