Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

На занятия я пришел довольно рано, но, не успел я провести в аудитории и двух минут, как на пороге появилась Аманда. Она улыбнулась мне, но тут же нахмурилась, когда ее взгляд упал на мое предплечье.

– Что у вас с рукой, профессор?

Я поспешно опустил закатанный рукав рубашки, браня себя за то, что не сделал этого раньше. (Впрочем, кто же знал, что Аманда явится на занятия вскоре после меня?..) На моем левом предплечье зияла довольно обширная рана, покрытая не до конца подсохшей, все еще сочащейся сукровицей коркой.

– Ничего особенного… Небольшое столкновение с одной очень строптивой свиньей, – солгал я. На самом деле я сам нанес себе эту рану, когда пытался землей стереть с руки засохшую кровь Мэгги. Грубая земля пополам с песком расцарапала кожу, в царапины попала грязь, и рука воспалилась, но я не придавал этому значения. Пожалуй, только сейчас до меня дошло, что рана у меня на руке бросается в глаза.

Аманда, похоже, поняла, что я что-то недоговариваю.

– Когда будете в больнице, найдите меня: я промою вам рану и как следует забинтую. Ведь вы же не хотите получить заражение крови, правда? Я хорошо знаю, как это бывает. Даже пустячная царапина может причинить немало неприятностей, если не заняться ею вовремя.

Потом Аманда села на прежнее место – у окна в левом ряду, а я засунул раненую руку поглубже в карман. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь листья магнолий, успели основательно нагреть воздух в комнате. Потолочные вентиляторы были настроены на «легкий бриз», но растущая температура заставила меня переключить их на «сильный ветер». Только после этого начало ощущаться хоть какое-то движение воздуха.

В аудиторию вошел Мервин, и я сказал:

– Доброе утро.

– Угу… – отозвался он. Очевидно, сегодняшнее утро не казалось ему добрым. Я слышал, как Мервин пробормотал себе под нос: – Черт, здесь жарче, чем под хвостом у енота!

Следующим появился Рассел. Кивнув мне на ходу – «Доброе утро, профессор!», – он сел в левом ряду, потер глаза, промокнул лоб полотенцем и уставился в окно.

Кой бесшумно скользнула в дверь и, не сказав ни слова, заняла прежнее место в дальнем углу аудитории. Покамест все мои студенты демонстрировали верность рутине.

Я двинулся вдоль прохода к дальней стене и, остановившись у предпоследней парты, улыбнулся как можно приветливее.

– Доброе утро, Кой. У вас просто замечательные солнечные очки, но, боюсь, из-за них вы не заметили, что в аудитории есть кто-то еще.

Кой робко улыбнулась и, поглядев на меня поверх очков (мне были видны лишь белки́ глаз), чуть слышно прошептала:

– Извините… Доброе утро, профессор.

Отдав, таким образом, дань приличиям, она снова наклонила голову и, прижав ко лбу ладонь, продолжила читать раскрытую перед ней книгу.

Я вернулся к доске, сосчитал сидящих за столами студентов, сверился со своей схемой и, повернувшись к аудитории лицом, уселся на край стола, свесив ноги. Студенты сразу поняли, что я собираюсь что-то сказать, и притихли, устремив на меня подозрительные взгляды.

– Итак, приступим. Достаньте листок бумаги и…

Аудитория разочарованно застонала.

– В чем дело? Разве я не говорил вам на прошлом занятии, что сегодня мы будем писать контрольную работу?

Рассел обернулся к Аманде, которая уже положила перед собой листок бумаги и карандаш.

– Слушай, не одолжишь листочек? Я сегодня забыл…

Листок попросил и Мервин. У Юджина и Алана бумага нашлась.

Все мои контрольные работы состояли из десятка вопросов. За семестр студентам полагалось написать около двадцати контрольных, однако выставленные за них оценки составляли не больше пяти процентов итоговой оценки, так что особенно трястись из-за одного-двух лишних баллов не имело смысла. Правда, тем, кто не пропустил ни одной контрольной, я собирался накинуть к итоговой оценке еще десять процентов, однако никто из студентов об этом не знал. Как бы там ни было, придуманная мною система работала достаточно неплохо. Сознание того, что по пройденному материалу предстоит писать контрольную, вкупе с нежеланием на ней провалиться, заставляли таких, как Мервин, читать или по крайней мере просматривать тексты, которые иначе они не взяли бы в руки.

– Вопрос первый, – сказал я, и мои студенты, склонившись над партами, взяли карандаши на изготовку. – Как вас зовут?

Все рассмеялись, а Мервин сказал:

– Вы с самого начала пришлись мне по душе, профессор!

– Вопрос второй. Откуда вы родом?