Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

Роман «Моя любовь когда-нибудь очнется» вырос из этого мимолетного утреннего виде́ния (или, возможно, галлюцинации). В своих последующих поездках по проселочным дорогам в южнокаролинской глуши я увидел очень красивую девушку и случайно узнал, что ее зовут Мэгги. Там же я познакомился с довольно привлекательным чернокожим полицейским, который выглядел как Мистер Пропер с шерифским значком. Из тех же краев попала в роман и хорошо мне знакомая старая ферма под ржавой жестяной крышей.

Как и в случае с другими моими ранними романами, путь от замысла к рукописи оказался довольно тернист и извилист, он изобиловал тупиками, промоинами, светофорами и прочими препятствиями, которые приходилось огибать. Порой же мне и вовсе казалось, что я двигаюсь в обратном направлении. Да, я работал много – и по утрам, и поздно вечером, и в любую свободную минутку, но это не главное – многие писатели работают еще больше. Дело тут совершенно в другом. Я прекрасно понимаю, что написал роман и вообще состоялся как писатель лишь благодаря бескорыстию окружавших меня людей, которые дали мне эту возможность и которые верили в меня и в мои силы. Без них писателя Чарльза Мартина просто не было бы, и вы сейчас не держали бы в руках эту книгу.

Не беспокойтесь, я не собираюсь возвращаться к событиям далекого детства, которые привели меня на писательскую стезю. Но ведь надо же с чего-то начинать, верно? И уместнее всего будет начать с выражения моей глубочайшей признательности Джону Дайсону – одному из самых лучших, самых тонких писателей, каких я когда-либо встречал. Тогда он работал для «Ридерс дайджест». За три десятка лет Джон написал около ста шестидесяти статей и больше двадцати книг. Стоит только раскрыть любую из них, как вам тотчас станет ясно, что он – писатель из писателей, настоящий мастер, волшебник слова и к тому же превосходный моряк. Не стану утомлять вас подробностями, скажу лишь, что Джон Дайсон очень помог мне в работе над первым произведением. Как ювелиры плавят в тигле серебро, чтобы очистить его от примесей, точно так же Джон работал со мной. Признаюсь, это был довольно болезненный процесс – особенно для моего самолюбия, однако Джону все же удалось показать мне, как должно выглядеть и – самое главное – как должно звучать настоящее художественное произведение. Как-то в самом начале нашей совместной работы он сказал мне: «Знаешь, Чарли, редактор – это человек, который ходит по полю недавней битвы и добивает раненых». Он был прав, конечно; я, во всяком случае, очень хорошо представлял себе Джона с ружьем, стволы которого раскалились от беспрерывной стрельбы. Впрочем, в моем случае это чаще всего оказывалось только полезно. Словно лилипут в стране великанов, я стоял одной ногой на широком плече Джона – единственном месте, откуда мне могла открыться панорама настоящей литературы. Спасибо, Джон, за то, что дал мне возможность видеть дальше собственного носа, за то, что позволил мне нашептывать тебе на ухо свои глупые, часто повторяющиеся вопросы, за которые любой другой человек давно бы стряхнул меня на землю.

Другой ногой я опирался на плечо Дэвиса Банна, который оказал мне помощь несколько иного рода, когда примерно два года назад я оказался в тупиковой ситуации. Закончив свою первую книгу, я, как и положено писателям, купил «Справочник автора» и разослал рукопись всем агентам и издателям, которые только упоминались в этой книге (эта затея, включавшая распечатку рукописей плюс почтовые расходы, обошлась мне почти в две сотни). Довольно скоро мой почтовый ящик начал распухать от писем, написанных в крайне любезных выражениях, но содержащих столь категоричный и решительный отказ, что я просто перестал выходить за почтой. В течение следующих восьми месяцев в ящик заглядывала исключительно Кристи, которая, обнаружив среди рекламы очередное издательское или агентское письмо, просто клала его передо мной на стол и, поцеловав меня в щеку, сочувственно говорила: «Имей в виду, Чарли, для меня ты все равно самый лучший писатель».

А потом случилось так, что Дэвис Банн, написавший, кстати, шестьдесят с лишним отличных романов, пришел на какой-то полуофициальный прием в Вашингтоне. Там его припер к стенке мой дед – человек крайне доброжелательный, но не терпящий отказов. Дэвис хотел было уклониться, но, преследуемый моим дедом по пятам, в конце концов уступил, сделав для меня исключение из своего правила никогда не читать первых романов начинающих писателей. Несколько дней спустя он пригласил меня на ленч. В ресторане Дэвис угостил меня сэндвичем, сделал пару коротких телефонных звонков и вообще всячески меня поддержал.