Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

Вращая колеса кресла, я подъехал к кровати с противоположной стороны, и, взяв Аманду за другую руку, положил ее к себе на колени. Это была та самая рука, которая расчесывала моей жене волосы, надевала на ноги чистые носки, красила ей ногти, меняла капельницы, купала ее и проверяла пульс. Несколько минут мы сидели молча, и я думал о том, сколько раз я точно так же держал за руку мою Мэгги. Точно так же, но не совсем… Рука Аманды неожиданно ожила и стиснула мои пальцы – стиснула и не отпустила, хотя сил у нее было совсем мало. Глаза ее оставались закрыты, но по тому, как задвигались под веками глазные яблоки, я догадался: Аманда знает, что это я, и подает мне ответный знак.

Пастор Джон снова поднял голову и посмотрел на меня большими и круглыми от изумления и радости глазами, в которых дрожали слезы. Я ответил ему таким же удивленным взглядом и только потом заметил, что Аманда приоткрыла глаза и глядит на меня и что ее губы кривятся в слабой улыбке. Этого оказалось достаточно, чтобы пастор Джон снова уронил голову на матрас. Плечи его затряслись от беззвучных рыданий.

– Про… профессор? – прошептала девушка.

– Что, Аманда?

– Я слышала, как вы вчера… разговаривали с Господом.

– Я бы не назвал это «разговором».

– Но это был именно разговор! – Она едва заметно кивнула. – Вы разговаривали с Ним, как Иов.

Миссис Ловетт на цыпочках вошла в палату и остановилась рядом с мужем.

– Не уверен, что Иов выражался именно так, – сказал я.

– Вы забыли, я была совсем близко и все слышала… – Аманда хотела засмеяться, но ей не хватило сил. – И должна признаться честно… – В изнеможении она снова закрыла глаза. – Должна признаться честно…

– В чем все-таки дело? – спросил я, уже зная, что попался на крючок и что Аманда намерена поделиться со мной какой-то сокровенной мыслью.

– Вы умный человек, профессор, но вы ошиблись в одном… – Она слабо потянула меня за руку, заставив наклониться ближе. – Он был с нами вчера, и точно так же Он был со мной все шесть дней моего плена – привязанный к дереву, как и я. – Аманда слегка приподняла голову и прошептала: – Иначе как бы я смогла это пережить?

Я пожал плечами.

– Я не настолько сильная, профессор…

Опустив голову, я смотрел на ее ладонь.

– Возможно, вы правы.

– Профессор?..

Я поднял голову, и одинокая слеза, сорвавшись с моей щеки, упала мне на руку.

– Что, Аманда?

– И в родильной палате, когда врачи не могли остановить кровотечение у мисс Мэгги, вы тоже были не один. Он тоже там был и тоже перемазался в крови, как вы. Вы не одиноки. Он с вами всегда, и Его милость и милосердие не имеют конца.

Поплотнее запахнувшись в одеяло, я выкатился вместе с креслом в коридор, оставив миссис Ловетт и пастора всхлипывать от радости у кровати дочери. Медсестра уже сообщила собравшимся в комнате ожидания друзьям и прихожанам, что Аманда пришла в себя, и оттуда доносились приглушенные крики радости. Там же были и все мои студенты. Сквозь стеклянные двери я видел Мервина и Рассела, которые стояли у самого входа в комнату ожидания и, потягивая из банок кока-колу, вопросительно смотрели на меня. У обоих на сгибе локтя я заметил свежие кусочки пластыря и едва не рассмеялся. Кровь лучших спортсменов колледжа, циркулировавшая теперь в жилах Аманды, несомненно, должна была ускорить ее выздоровление.

Оставив кресло на колесах в коридоре, я вышел из отделения интенсивной терапии в общий коридор. Заметив меня сквозь открытую дверь, все находившиеся в комнате ожидания притихли. Рассел опомнился первым. Он шагнул вперед, сгреб меня в свои медвежьи объятия и подбросил к потолку. Мервин отсалютовал мне своей колой.

– Доброе утро, профессор!

Судя по его широкой улыбке, он был очень доволен тем, как развиваются события.

Когда я вернулся в коридор отделения, где лежала Мэгги, дежурная медсестра уже поджидала меня у дверей палаты. В палате я обнаружил Блу, который, свернувшись калачиком, крепко спал на своей подстилке в углу. Мэгги на кровати у окна лежала неподвижно, с выражением ангельского спокойствия на лице. Я бросил одеяло на свою койку, а сам лег рядом с ней.

– Не следует вам этого делать, сэр! – поспешно сказала медсестра.

– Извините, мисс, – отозвался я как можно вежливее и обнял Мэгги, – но вам лучше уйти.

Медсестра недовольно покачала головой, но все же послушалась. Как только за ней закрылась дверь, я скользнул к Мэгги под одеяло и впервые за четыре месяца и тринадцать дней уснул рядом со своей женой. Последнее, что я запомнил, сражаясь со сном, усталостью и лекарствами, было ее теплое дыхание на моей щеке.