Джеймс Хилтон - Утерянный Горизонт

Следующий этап, не смотря на случайные волнения, оказался менее трудным чем того ожидалось, и облегчил разрывающее легкие напряжение подъема. Дорога представляла собой поперечный боковой срез вдоль каменной стены, чья высота над ними была сокрыта дымкой. Может быть по милосердию, дымка эта так же скрывала пропасть на другой стороне, хотя Кануэй, с хорошим глазом на высоту, хотел бы увидеть где он находился. Местами ширина прохода едва достигала двух футов, и умение, с которым носильщики маневрировали кресло в таких местах, восхищало его почти с той же силой, что и нервная система пользователя кресла, который на протяжении всего этого сохранял состояние сна. Люди Тибета были достаточно надежны, но когда дорога расширилась и пошла немного вниз, они, казалось, приобрели больше легкости. Потом они завели песни между собой, и пустились выводить дикие мотивы, которые Кануэй воображал оркестрированными Массене[1] в какой-нибудь Тибетский балет. Дождь перестал и воздух начал теплеть. "Что ж, определенно то, что сами мы никогда бы не отыскали сюда дорогу," пытаясь быть веселым, сказал Кануэй, но для Мэллинсона замечание не было успокаивающим. Он был по-настоящему сильно испуган, и так как самое худшее было позади, находился на грани того, чтобы все это выплеснуть. "И многое бы от этого потеряли?" ядовито возразил он. Дорога продолжалась крайне покато, и в одном месте Кануэй нашел несколько отростков эдельвейса - первое приветствие более гостеприимных уровней. Но его сообщение об этом еще меньше успокоило Мэллинсона. "Мой Бог, Кануэй, ты что думаешь, что разгуливаешь по Альпийским просторам? Каким чертовым приготовлениям мы сами же способствуем, вот что мне хотелось бы знать? И каков план действий на тот момент, когда придется действовать? Что мы собираемся делать?"

Кануэй тихо ответил: "Если б ты имел весь мой опыт, то знал бы, что существуют моменты когда самая удобная вещь - ничего не делать. Опустить руки на то, что с тобой происходит. Война, наверное, была такой. Везение в том, когда, как в этом случае, прикосновение новшества только приправляет неприятность."

"Со мной ты слишком поразительный философ. В Баскуле, во время всей этой кутерьмы, у тебя было другое настроение."

"Конечно, так как там существовала возможность изменить события с моей собственной помощью. Но сейчас, по крайней мере в настоящий момент, такой возможности нет. Мы здесь потому, что мы здесь, если ты ищешь причину. Эта для меня всегда была успокаивающей."

"Я надеюсь, ты понимаешь весь ужас того, что возвращаться назад нам придется по той же дороге которой мы пришли. И последний час, я заметил, мы провели в скатывании по поверхности перпендикулярной горы."

"Я тоже это заметил."

"Ты тоже?" Мэллинсон возбужденно откашлялся. "Я осмелюсь сказать, что человек я надоедливый, но с этим ничего не поделаешь. Мне все это подозрительно. По-моему, мы делаем черезчур много из того, что этим людям от нас хочется. Они заталкивают нас в угол."

"Даже если это так, наша единственная альтернатива выйти оттуда и погибнуть."

"Я знаю, что это логично, но от этого мне не легче. Я боюсь, что не могу смириться с ситуацией так же легко как ты. Я не могу забыть, что два дня назад мы были в консульстве в Баскуле. Почти невыносимо представить все то, что произошло с нами за это время. Я переутомлен. Я чувствую себя виноватым. Все это заставляет меня понять, как мне повезло, что я пропустил войну; должно быть, я впал бы в истерику от происходящего. Весь мир вокруг меня, кажется, сошел с ума. Я, должно быть, сам не в себе, раз говорю тебе такие вещи."

Кануэй покачал головой. "Мой дорогой мальчик, совершенно нет. Тебе двадцать четыре года, и ты находишься где-то в воздухе в двух с половиною милях от земли: это объясняет любое из тех чувств, что находят на тебя в данный момент. Я считаю, что через первое испытание ты прошел на удивление хорошо, лучше чем это бы сделал я твоем возрасте."

"Но неужели ты не ощущаешь всего этого сумасшедствия? То, как мы летели над этими горами, и это ужасное ожидание под ветром, и умирающий пилот, и потом встреча этих людей, не кажется ли тебе все это невероятным, словно кошмарный сон, когда ты оглядываешься назад?"

"Конечно кажется."

"Жаль, в таком случае, что мне не дано понять, каким образом ты остаешься таким хладнокровным к происходящему."

"В самом деле тебе хотелось бы это знать? Я скажу, если хочешь, хотя, наверное, ты посчитаешь меня циничным. Это не единственная безумная часть света, Мэллинсон. Оглядываясь назад, все остальное рисуется для меня точно таким же ночным кошмаром. После всего, если ты должен думать о Баскуле, ты помнишь как сразу перед тем, как мы вылетели, революционеры мучили своих узников выпытывая информацию? Обычная мойка-раскатка, довольно эффективная, конечно, но я вряд ли когда-нибудь видел что-либо более комически ужасное. И ты припоминаешь последнее сообщение дошедшее до нас до того, как оборвалась связь? Это был циркуляр текстильной компании из Манчестера с вопросом знаем ли мы о каких- либо торговых вакансиях по продаже корсетов в Баскуле! Неужели это не достаточно безумно по-твоему? Поверь мне, самое худшее из того, что мы сюда попали, есть обмен одного вида безумия на другое. А что касается войны, то если бы ты там был, то от меня бы ничем не отличался, выучившись бояться с прикушенной губой."