Джойс Кэри - Радость и страх

Из Халлитон-Хауса поступили сведения за первую половину триместра. Учитель сообщает, что мальчик ленивый и трудный. "Товарищи у него есть, и по дому он как будто не скучает, но к дисциплине, видимо, не приучен".

Как это понимать? - недоумевает она. Правда ли Джонни плохой мальчик или глуп тот, кто это писал? Просто голова идет кругом. Французские часики на столе тоненько бьют семь раз, и она вскакивает. "О господи, пора одеваться". Она сует ноги в ночные туфли и звонит.

"Кто сегодня должен быть? Не устроил бы Ринч сцену из-за рисунков Доби"... - Да, войдите. - Это постучала горничная. - Посоветуйте, Беннет, что мне надеть? Кажется, ничего подходящего нет, а случай-то парадный.

И два часа спустя, стоя перед камином в гостиной в ожидании первых гостей, она сжимает руками виски и в который раз задается вопросом: "А почему бы ему и не быть плохим? У него с самого рождения жизнь шла ненормально".

Вдруг дверь отворяется - это Джобсон в ярком костюме толстой шерсти. Он тоже изменился, лицо грубое, красное.

- Привет, малютка. Вы прелестны. Фред здесь?

- Одевается.

- Вот и хорошо. - И, подойдя к ней вплотную, шепчет: - Он здесь, у меня внизу. Я его задержал.

- Кого?

- Б. Вы разве не получили моего письма? Где вы вообще пропадали? Что за секреты? Я вам и открытку послал.

- Но кто у вас там внизу?

- Да Бонсер, малютка, Бонсер собственной персоной. Только что из кутузки.

Табита оторопела. Переспрашивает еле слышно: - Из тюрьмы?

- Так точно. Отсидел шесть месяцев за то, что фабриковал фальшивые бумажки. Да вы не тревожьтесь. На сегодняшний вечер я его обезвредил. Надо только решить, как быть дальше. Способен он наскандалить?

- Я его не видела больше семи лет.

- Послушайте моего совета, малютка, если он станет вам досаждать, обратитесь в полицию. Вы полиции не бойтесь. В таких случаях это наилучшее средство. Уверяю вас, они там порядочные люди.

Табита, все сильнее волнуясь, твердит про себя: "Нет, я к нему и близко не подойду. Это было бы безумием".

Джобсон треплет ее по плечу. - Ладно, я его спроважу.

- Нет, погодите.

- Надо полагать, он отец вашего мальчонки?

- Да, и кроме того...

- Вот что, малютка, вы не спешите. Подумайте. Может, лучше не рисковать.

Но Табита взяла себя в руки. - Нет, я с ним повидаюсь. Ничего он не сделает. Я этого не допущу.

Ее решительный тон подействовал на Джобсона. Он пропускает ее вперед. Конечно, раз вы уверены. Вам лучше знать, чем это для вас пахнет.

А Табита еще ничего не обдумала. Она чувствует, что совершает неимоверную глупость, но что это необходимо.

Дверь в квартиру Джобсона приоткрыта, в первой комнате за столиком сидят Бонсер и Буль, и перед ними стаканы.

Бонсер встает, и при виде его Табита в первую минуту слова сказать не может. Он страшно худой, весь серый, синие глаза стали больше и выцвели. Но это глаза Джонни.

- Ты что, Тибби, не узнаешь меня? - Он берет ее за локоть. - Ни чуточки не изменилась. Все такая же молодая и красивая. Вот что значит спокойная жизнь.

Табита отступает, и вдруг у нее срывается вопрос: - Ты получил мое письмо из Франции? Или не удосужился прочесть?

- О чем ты. Пупс? Когда ты мне писала? Ах да, ведь у тебя кто-то родился. - Бонсер явно гордится своей памятью. - Ну, как она? Надеюсь, вся в тебя?

- Это мальчик. И не такой уж маленький.

- Ну конечно. Сколько лет-то прошло - пять, семь, восемь? Но ты бы выпила. Глотни чего-нибудь, не пожалеешь.

- Мне, пожалуй, лучше уйти, - говорит Буль, сконфуженный тем, что стал свидетелем столь интимного разговора. - Я могу посидеть на лестнице.

- Мне некогда, - строго произносит Табита. - Я жду гостей.

Бонсер наливает в стакан чистого виски и сует ей в руку. - Да на тебе лица нет, Пупс. Выпьем-ка за прежние деньки. Хорошо мы с тобой пожили. Я это время никогда не забуду. Глупые были, что и говорить. И денежки у тебя так и летели, но я за это на тебя не обижался. Что ты знала о жизни? Смех, да и только, как ты за ту первую неделю просветилась. Что ни говори, а старосветское воспитание девушке на пользу. Если что и может удержать ее на верном пути, так это религия, всякий там ад и вечное проклятие, да еще хорошие манеры. Ты куда отдала нашу малышку? Ее бы в монастырскую школу...

- Я же тебе сказала, Дик, это мальчик. Его зовут Ричард Джон.

- Мальчик? Вот умора, только что была девочка. - И, зорко глянув на Табиту, продолжает: - Я рад, что мальчик. Да, мальчик лучше. Хотел бы я его повидать. Он уже в школе?

- Конечно. В закрытой школе. Только что начал латынь.