Мэри Брэддон - Преступление капитана Артура

– Отстаньте, бога ради! – отвечала она.  – Он убит, это верно, а иначе бы он вернулся с баронетом… Умоляю вас именем Бога осмотреть всю дорогу от Лисльвуда до Чильтона!

Грумы и конюхи отправились в сумерки на поиски майора, точно так, как несколько лет назад другие слуги замка отправлялись на поиски исчезнувшего Руперта.

Майор был отыскан около полуночи. Осматривая дорогу, люди дошли до ямы, находившейся от нее немного в стороне, и глазам их представилось страшное зрелище. В наполнявшей ее мутной, затхлой воде, покрасневшей от крови, лежал Гранвиль Варней, посинелый и мертвый, с открытыми глазами. Его повезли в замок и положили на ту роскошную постель, на которой, бывало, в течение стольких лет он засыпал приятным и благотворным сном.

Пораженная ужасом и убитая горем, миссис Ада Варней просидела всю ночь и следующий день подле останков мужа, рыдая неутешно и не спуская глаз с неподвижного трупа. Известие об этой ужасной катастрофе облетело все графство и вызвало везде оживленные толки; объявления, прибитые на фонарных столбах, возвестили награду в двести фунтов стерлингов тому, кому удастся направить правосудие на следы злоумышленников, совершивших убийство.

Члены местной администрации принялись энергично за розыски преступников и являлись в Лисльвуд по нескольку раз в день, а сыщики вступали в разговоры с прислугой, которая была, не прочь рассказать все, что знала об этом для нее интересном событии.

При осмотре убитого на нем нашли кушак с приделанным к нему маленьким порт-папье, который был раскрыт в присутствии властей.

Он содержал в себе пол-листика бумаги; это было какое-то странное показание, написанное рукой майора, подписанное Джеймсом Арнольдом, Рупертом Лислем тоже и засвидетельствованное Альфредом Соломоном.

Вот его копия:

«Я, Джеймс Арнольд, иначе – сэр Руперт Лисль, признаюсь, что я согласился по подстрекательству моего отца Жильберта Арнольда, находящегося теперь в Америке (насколько мне известно), играть роль сэра Руперта Лисля из Лисльвуда в Суссекском графстве и что посредством этого обмана я вступил во владение всем имуществом означенного сэра Руперта Лисля, хотя знал, что он жив и живет до сих пор еще в Йоркском графстве.

Альфред Соломон признал свою подпись, и удивленные представители правосудия предложили ему сказать то, что он знает об этом документе.

– Я знаю только следующее,  – отвечал слуга, глаза которого опухли от непритворных слез, так как он был сердечно привязан и предан своему господину,  – мой господин узнал совершенно случайно, что этот молодой человек – самозванец, и хотел заявить об этом правосудию, чтобы восстановить права законного наследника, но потом он подумал, что еще неизвестно, как суд взглянет на дело и как трудно представить на это доказательства! Да к тому же законный наследник не показывался, и господин решил оставить все как есть – из чувства сожаления к бедной молодой женщине, на которой женился этот подложный лорд.

– Майор был, таким образом, соучастником преступления,  – сказал один из судей.  – Он скрывал то, что знал о преступном подлоге, и смотрел равнодушно, как чужой человек пользовался правами настоящего лорда Лисля. Это было нечестно, даже очень нечестно!

– Он умер,  – произнес угрюмо Соломон,  – и если вы хотите судить его поступки и обвинять его, говорите не при мне: я служил ему около девятнадцати лет, и он был для меня хорошим господином.

После этого замечания Соломон повернулся на каблуках и вышел, предоставив представителям правосудия поступать как им вздумается.

Между тем Джеймс Арнольд – подложный Руперт Лисль – все еще оставался в бессознательном состоянии, хотя светила науки прилагали все силы для того, чтобы добиться желанных результатов, а мистер Дэвсон почтительно наблюдал издали за всеми их приемами: сельский доктор не мог решиться добровольно уехать от больного, которого судьба привела к нему в дом в поддержку его скромной, малодоходной практике.

Ни в комнате больного, ни в других частях замка не знали ничего о серьезных открытиях, сделанных неожиданно судьями, запершимися в спальне майора Варнея.

В это же время были сделаны в свою очередь серьезные открытия на другом конце графства. Какой-то человек сомнительной наружности пытался разменять билет в сто фунтов стерлингов в трактире одного из сел, расположенных вблизи морского берега. Хозяину трактира, который находился под свежим впечатлением насильственной кончины несчастного Варнея, взволновавшей все графство, удалось задержать этого человека и уведомить об этом лисльвудскую полицию. Телеграмма его полетела со станции на станцию – и часа через три в трактир вошел какой-то пожилой джентльмен и прошел прямо в зал, где Жильберт Арнольд коротал день за трубкой и бутылкой пива. Пожилой джентльмен арестовал уже шесть подозрительных индивидуумов: отчего же не сделать того же и с седьмым в надежде открыть след настоящих преступников? Таким образом, Жильберт Арнольд очутился опять в ливисской тюрьме. При нем нашли при обыске золотые часы с цепочкой Варнея и несколько билетов – между двойных подошв его тяжелой обуви; он относился, видимо, с глубоким равнодушием к ожидающей его участи. Тюремщики делали с ним все, что им было угодно, не встречая решительно никакого протеста; он смотрел на них молча своими желтоватыми кошачьими глазами, горевшими каким-то ненормальным огнем.