Мэри Брэддон: Преступление капитана Артура

– Вы знаете меня,  – восклицал он отрывисто.  – Вы знаете меня и знаете причины моей глубокой ненависти! Я вас ненавижу: вы пользовались мной, чтобы достигнуть цели. Я был вашим орудием, и вы стали потом смеяться надо мной, когда достигли цели. Вы проведали тайну моей несчастной молодости и грозили мне ею. Вы узнали, что я застрелил человека около Севаноака, человека, которого я тоже ненавидел, но ненавидел его во сто раз меньше, чем вас! Слышите ли меня?

– Конечно,  – отвечал хладнокровно майор.

Искусство и отвага одержали верх: индийский офицер свалил Жильберта Арнольда на дорогу и уперся коленом в его мощную грудь. Но браконьер, впрочем, приготовился ко всему. В ту самую минуту, когда Варней нагнулся, Арнольду удалось вытащить из кармана широких панталон маленький пистолет. Прежде нежели майор мог заметить движение, он уже успел взвести ржавый курок и выстрелил в лицо своего победителя. Индийский офицер, пораженный насмерть, свалился на убийцу и испустил дыхание. Жильберт Арнольд освободился из-под грузного трупа и начал быстро рыться в карманах майора. Он взял его часы, портмоне, наполненный банковскими билетами: майор был очень счастлив в своих пари на скачках!

Затем браконьер с криками дикой радости поволок свою жертву к краю песочной ямы, проводя за собой длинный кровавый след, и бросил тело в пропасть.

В это время цыган, сводивший лошадь под гору, был уже далеко от места происшествия. Он свел экипаж до ската с пригорка, затем погнал лошадь галопом. Лошадь разгорячилась и бешеным галопом понесла экипаж.

– Сегодняшняя ночь, вероятно, последняя в жизни Руперта Лисля,  – прошептал Абрагам, прислушиваясь к шуму катившихся колес.  – Эта месть, разумеется, не равна преступлению: она слишком слаба. Но все же честнее отомстить хоть как-нибудь убийце, чем пощадить его!

Селение Лисльвуд было взволновано известием о несчастье, постигшем владельца Лисльвуд-Парка.

Рано утром, на другой день бегов, несколько пахарей, отправляясь на работу, нашли сэра Руперта Лисля, разбитого, изуродованного, окровавленного, на мало посещаемой дороге, которая идет от Чильтона к Лисльвуду. Обломки догарта валялись на земле; оси были поломаны, одно колесо разбито, а сбруя вся в кусках.

Рабочие взяли на соседнем поле носилки, и, положив на них бесчувственного баронета, отнесли его за три мили в селение Унтергиль, стоящее на полдороге от Лисльвуда, затем они снесли его к доктору.

Они застали деревенского эскулапа за завтраком. Увидев положение больного, он тотчас же встал из-за стола. Боязливая и любопытная толпа крестьян заняла окно и дверь маленькой приемной, где по указанию доктора положили сэра Руперта Лисля на стол.

Одна нога была совершенно раздроблена, правая рука тоже, а плечо было вывихнуто.

Осматривая все эти повреждения, врач сильно призадумался.

– Люди, которые привели джентльмена, знают ли его имя? – спросил он.

– Нет, они знают только то, что они сказали. Они нашли его на дороге, около разбитого экипажа.

– Это неприятный случай,  – сказал доктор,  – он в чрезвычайно опасном положении.

Доктор мог бы сказать, что больной безнадежен.

Во время этих расспросов сэр Руперт находился в полнейшем бессознании.

В кармане его жилета нашли маленький порт-папье, эмалированный и вышитый жемчугом. По его карточке узнали его имя и звание.

Унтергильский врач был молодой человек, который не имел счастья лечить влиятельную личность; его практика состояла из богатых фермеров и удалившихся от дел торговцев. При мысли, что ему придется лечить настоящего баронета, он побледнел почти так же, как и его больной.

– Теперь извольте растворить настежь окна и двери,  – сказал он.  – Да уходите отсюда: при таком стечении народа невозможно дышать. Ступайте по местам и дайте сэру Руперту время прийти в себя.

– Сэру Руперту! Так это был лорд Лисль из Лисльвуд-Парка, который лежал бесчувственным, безжизненным, покрытым пылью, в окровавленной одежде на столе в кабинете мистера Дэвсона?

Эта новость не могла побудить присутствующих уйти поскорее: они направились было к выходу, но потом тихонько повернули назад. Положение сэра Руперта не предвещало, чтобы он мог прийти скоро в сознание. Подносили к его ноздрям нашатырный спирт; натирали виски уксусом, вспрыскивали его холодной водой, и когда он, наконец, открыл налившиеся кровью глаза, то только для того, чтобы бессознательно осмотреться вокруг и затем закрыть их.