Уилла Кэсер - Моя Антония

Антония проработала всю жатву и всю молотьбу, только к соседям теперь стеснялась наниматься, не то, что раньше, когда была молодая и беззаботная. Я ее почти и не видела до самой осени, а тогда она стала пасти скот на свободных пастбищах к северу отсюда, недалеко от большой колонии луговых собачек. Иногда идет она со стадом через западный холм, я выбегу ей навстречу и провожу немного. В стаде у Амброша было тридцать голов, а осень выдалась засушливая, травы мало, вот она их так далеко и гоняла.

Погода стояла ясная, теплая, и Антония рада была побыть одна. Пока бычки пасутся, она сядет на травку и часами греется на солнце. Иногда я выкраивала минутку проведать ее, если она не слишком далеко забиралась.

Однажды она мне сказала: "Надо бы мне плести кружева или вязать, как Лена, бывало. Но только возьмусь за работу, начинаю глазеть вокруг и забываю про рукоделие. Кажется, совсем недавно мы с Джимом Берденом здесь играли. А тут на холме я и сейчас могу показать те места, где любил стоять отец. Мне иногда думается, я долго не проживу, вот я и стараюсь вдоволь насладиться каждым денечком".

Пришла зима, и Антония стала ходить в сапогах, в длинном мужском пальто и в мужской фетровой шляпе с большими полями. Я, бывало, смотрела, как она проходит мимо, и вот заметила, что походка у нее стала тяжелая. Однажды в декабре посыпал снег. Уже к вечеру вижу - Антония гонит свое стадо домой по холму. Снег валил густо, она шла, наклонившись вперед, и такой казалась одинокой, хуже, чем всегда. "Надо же, - сказала я себе, - что-то Тони припозднилась. Пока она загонит скот в хлев, уже совсем темно будет". Меня прямо за душу взяло, до чего она была несчастная - видно, не могла подняться и собрать стадо вовремя.

В тот самый вечер все и случилось. Пригнала она скот домой, заперла в хлеву, прошла к себе в комнату за кухней и закрылась. И там одна-одинешенька, не позвав никого, не застонав, легла на кровать, да и родила ребеночка.

Я накрывала к ужину, как вдруг старая миссис Шимерда, совсем запыхавшись, скатилась с лестницы в наш подвал и закричала:

"Ребенок! Родила ребенок! Амброш злой, как дьявол!"

Мой брат Уильям - человек, конечно, терпеливый. Он как раз собрался поесть горячего после целого дня в поле. Так он слова не сказал, встал, пошел в конюшню и запряг лошадей. Доставил нас к Шимердам - быстрее нельзя. Я сразу бросилась к Антонии и начала хлопотать вокруг нее, а она лежит, не открывая глаз, и на меня никакого внимания. Старуха налила теплой воды в таз, хотела искупать младенца. Я поглядела, поглядела и говорю ей громко:

"Миссис Шимерда, это едкое желтое мыло и близко к девочке не подносите. У нее вся кожица облезет", - рассердилась даже.

"Миссис Стивенс, - позвала меня Антония, - посмотрите у меня сверху в сундуке, там есть хорошее мыло".

Это были ее первые слова.

Запеленала я девочку и вынесла показать Амброшу. Он бормотал что-то, сидя за плитой, и даже глаз не поднял: "Лучше бы ее сразу кинуть в кадку с дождевой водой", - говорит.

"Вот что, Амброш, - сказала я, - в этой стране есть законы, не забывай об этом. Я свидетель, что ребенок родился здоровый и крепкий, и я пригляжу, чтоб с ним ничего не стряслось".

До сих пор горжусь, что осадила его.

Ну, дети тебя вряд ли интересуют, но дочка у Антонии росла здоровой. Антония сразу полюбила ее и никогда не стыдилась - будто носила кольцо на пальце. Сейчас девочке год восемь месяцев, и я бы хотела, чтоб за другими детьми так ухаживали! Антонию сам бог создал быть матерью. Хорошо бы ей выйти замуж и обзавестись семьей, да не знаю, получится ли что теперь.

Ночь я провел в той самой комнате, где жил мальчиком, в окно веял летний ветер, принося запах созревших хлебов. Я не мог заснуть и смотрел, как луна освещает крышу конюшни, стога и пруд, как черной тенью вырисовывается на синем небе старая ветряная мельница.

4

На следующий день я пошел к Шимердам. Юлька показала мне девочку и сказала, что Антония на южном участке копнит пшеницу. Я полями спустился к ней, и Тони заметила меня еще издали. Она оперлась о вилы и, стоя у копен, смотрела на меня, пока я подходил. Как поется в старой песне, мы встретились молча, едва не заплакав. Ее теплая рука сжала мою.

- Я так и думала, что ты придешь, Джим. Мне вчера сказали, что ты у миссис Стивенс. Я тебя весь день поджидаю.

С тех пор, как я видел ее в последний раз, она похудела и, как выразилась вдова Стивенс, выглядела "умученной", но в лице ее появилась какая-то новая серьезность, а все еще яркий румянец говорил о природном здоровье и силе. Почему "все еще"? - промелькнуло у меня в голове; ведь, хотя и в моей, и в ее жизни столько всего случилось. Тони едва исполнилось двадцать четыре года.