Мюриэл Спарк - Memento mori

Он попросил своих навести справки о Мэтью О'Брайене. Тот отыскался почти сразу – он уже больше сорока лет был пациентом психиатрической лечебницы в Фолкстоне.

– Вот так вот, – сказал Мортимер своей жене, – ищешь одно – обрящешь другое.

– А Джанет и Рональд Джопабокомы знают что-нибудь про этого Лизиного мужа? – спросила миссис Мортимер.

– Да, они его отлично помнят. Лиза уехала с ним путешествовать по Канаде и пропала на целый год. А когда появилась, сказала им, что он погиб в дорожной катастрофе.

– С какого времени он в сумасшедшем доме?

– С тысяча девятьсот девятнадцатого года – попал туда через несколько месяцев после женитьбы. Завтра Джанет поедет его опознавать.

– Трудновато, однако, – после стольких-то лет.

– Это чистая формальность. Вне всякого сомнения, он – тот самый Мэтью О'Брайен, за которого Лиза Брук вышла замуж в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

– И она сказала, что он погиб?

– Сказала.

– Ну и как же теперь Гай Лит? Она ведь вышла за него замуж? Он, стало быть, тоже в ответе за двоебрачие?

– Вот уж не думаю, чтобы Гай знал, что прежний муж еще жив. Видимо, все ей поверили и считали его мертвым.

– И полиция не станет беспокоить бедного Гая?

– Нет, не потревожит его полиция за давностью лет. Тем более что ему за семьдесят пять.

– Ну и женщина была эта Лиза Брук, – сказала миссис Мортимер. – Надеюсь, хоть деньги ее... Ах да, а что же будет с ее деньгами? 3начит, Гай Лит не...

– Это действительно вопрос. Законный наследник Лизы – Мэтью О'Брайен, будь он сто раз не в своем уме.

Генри вышел в сад и обратился к своему визжащему внуку:

– Это что еще за галдеж? – И принялся валять его по теплой жесткой траве. Потом он поднял малыша, высоко подкинул его и поймал, и так несколько раз.

– Он срыгнет завтрак, – остерегла Эммелина, склонив голову набок и горделиво улыбаясь ребенку.

– И-сё-вы-се! – вопил малыш.

Генри покатал-повалял его и, невзирая на крик и требование еще-еще-еще, оставил внука и пошел в дом: надо было позвонить и с утра перехватить Алека Уорнера.

– Вы ведь бываете в фолкстонской лечебнице Сент-Обри? – спросил он.

– Бываю, – отозвался Алек. – Но меня интересуют только престарелые пациенты. Я их посещаю последние лет десять в порядке частных изысканий.

– Вы там знаете такого – Мэтью О'Брайена?

– Мэт О'Брайен, как же, знаю, на особом содержании. Милейший старикан, ему под восемьдесят. Теперь совсем слег. Мозги у него, конечно, навыворот, но меня узнает без всяких.

– Вы не собираетесь туда на этой неделе? – спросил Генри.

– Я туда езжу раз в месяц и был неделю назад. А что, сугубая надобность?

– Да просто Джанет Джопабоком, – сказал Генри, – согласилась съездить завтра в Фолкстон, чтобы опознать Мэтью О'Брайена. В детали входить не стану, но если бы вы ее проводили – вы ведь там, в лечебнице, свой человек, – то оказали бы добрую услугу Джанет: она, вероятно, будет в расстроенных чувствах.

– Что общего у Джанет Джопабоком с Мэтом О'Брайеном?

– Вы можете поехать? – спросил Генри.

– Смогу, – сказал Алек.

– Тогда Джанет вам все объяснит. Вы ее номер знаете?

– Знаю, – сказал Алек.

– Там вас встретит наш человек.

– Легавый, что ли? – спросил Алек.

– Сыщик, – сказал Мортимер. – Кстати, для вас вся эта история может представить некоторый интерес.

– Вот и я подумал, – сказал Алек.

– Все это чрезвычайно огорчительно, – сказала Джанет. – Рональду тоже надо было поехать. Он несколько раз видел Мэтью. Понять не могу, как это он простудился по такой изумительной погоде.

Алек прокричал, заглушая тарахтенье машины:

– Совершенно незачем огорчаться. Я постараюсь заместить Рональда.

– Нет, нет, не нужно мстить Рональду, – вскрикнула она. – Я только хотела...

Он улыбнулся ей. Она грустно поправила слуховой аппарат и сказала:

– Вот плоховато слышу.

– Вы, может быть, не узнаете Мэта О'Брайена, – старательно проговорил он. – Он старик, давным-давно не в себе и, наверно, очень изменился. У них, знаете, есть препараты, которые очень изменяют внешность. Вы только не волнуйтесь, если его не узнаете. Я говорю, власти и так знают, что он Лизин муж. Есть Лизина подпись, когда его укладывали.

– Сделаю, что могу, – сказала Джанет. – Но крайне это огорчительно.

– Да он тихий! – проорал Алек. – Он мнит себя Богом. Никогда никаких безобразий.

– Насчет покойной сестры огорчительно, – сказала Джанет. – Не сказала бы, но придется: Лиза всегда вела двойную игру. Какое счастье, что она не попалась с поличным.