Мюриэл Спарк - На публику

— Вы несерьезны! У нас серьезно относятся к делу. А вы только чай распиваете... маленькими чашечками по целым дням. По целым дням чай...

Ни тот, ни другой не обратили на Фредерика ни малейшего внимания. Тот, что сидел на диване, позевывая, вытянул ногу и положил ее на стул; истерик продолжал орать:

— По целым дням чай!

Уже находясь в дверях, Фредерик услышал, как сидевший на диване сказал:

— Я же не англичанин. Я филиппинец.

Калейдоскоп впечатлений и встречи с Франческой под неумолчный итальянский галдеж вызывали у Фредерика приступы радостного возбуждения. Через несколько часов внезапно, как похмелье, накатывала хандра. Он брюзгливо заявлял Аннабел, что итальянская кинематография — форменный сумасшедший дом. И если он немедленно отсюда не уедет, то и сам станет психом. Жена обычно отвечала, что он ей надоел.

Но тут появлялась Франческа: либо просто поболтать, либо условиться насчет интервью, либо (в сопровождении фотографа) сделать новое фото: Аннабел нежится в постели в ночной рубашке, с плеча соскользнула бретелька, растрепанные волосы падают на лицо. Франческа собственноручно расстилала постель. Фредерика она усаживала на край кровати; облаченный в домашний халат, он покуривал, сыто улыбаясь. На следующий раз Франческа устраивала сцену чаепития: низенький столик, ажурный поднос, в окно врываются потоки солнечного света. Фредерик вдумчиво помешивает в чашке, Аннабел ласково и грациозно, но без улыбки, берет за ручку серебряный чайник.

— Вашу жизнь нужно показывать всесторонне, — на всякий случай внушала Франческа.

Аннабел всегда отлично знала, в каком виде ее преподносят публике. Нынешний вариант не представлялся ей долговечным. Став признанной звездой, она не собиралась всю жизнь исполнять роль дрессированной тигрицы.

Дважды Фредерик в сопровождении Билли О'Брайена дня на два исчезал из Рима. Оба раза Франческа волновалась больше, чем Аннабел, которая была занята работой и почти не заметила отсутствия мужа.

Постепенно Фредерику становилось ясно, что ему не удастся переспать ни с Франческой, ни с кем-либо из ее родственников, которые будто по ее приказу каждый раз уклонялись от определенного ответа и переводили разговор на Аннабел.

А он тем временем все основательнее и глубже входил в роль, воплощая на подмостках жизни условный тип, в существование которого многие верят: человека образованного и тонкого, но холодного; спортсмена, аристократа, надежного и положительного представителя рода людского, супруга Аннабел Кристофер. Сама же Аннабел, как утверждала молва, ему ни в чем, и даже в сдержанности, не уступала, но было известно, что в душе и в «сфере интимных отношений» она тигрица. Впрочем, определить это можно было только по глазам: Аннабел обманула бы ожидания публики, если бы вздумала публично обнаружить свою тигриную натуру. Не прошло и месяца, как в Италии и за ее пределами все ясно поняли, усвоили, обсудили обиняком и запомнили раз и навсегда, что исполнявшая роль пылкой гувернантки новая кинозвезда Аннабел Кристофер в интимных, недоступных посторонним взорам, отношениях, и прежде всего в постели, что называется, дает жизни. Внешне сдержанная и будничная, она воплощала собой теперь в глазах мужчин идеал жены. На нее смотрели с вожделением и в то же время поклонялись ей. А читатели более искушенные ограничивались тем, что вспоминали итальянскую пословицу: «может, это и неправда, но хорошо придумано».

Что до Фредерика, то, судя по намекам журналистов, он олицетворял собой типичного британца, которые, как вдруг выяснилось, скрывают бешеный темперамент под личиной внешней холодности. Авторы всех статей, где шла речь об этой образцовой паре, недвусмысленно давали понять, что сами-то британцы давно уже это знают, хотя и помалкивали до поры до времени. Дошло до того, что этому поверили даже некоторые англичане: иные замужние дамы принялись такое вытворять в постелях, чего никак нельзя было совместить ни с их возрастом, ни с данными и возможностями, ни с умеренными притязаниями мужей.

«Миневра прибывает на платформу 10» была отснята, вышла на экраны и снискала должный успех. Фотографии пылкой Аннабел замелькали в элегантных английских журналах; телекамеры показывали ее на скачках: в простой широкополой шляпке и в пальто для прогулок она внимательно следит за лошадьми, в то время как Фредерик, повернувшись к жене спиной, скучливо беседует с другим столь же флегматичным образчиком все той же загадочной и лицемерной разновидности мужчин. Намек, брошенный Франческой, пал на благодатную почву. Как-то Фредерик, давая интервью, сказал: