Редьярд Киплинг: Свет погас

- А над ним голубое марево, и сам он в лохмотьях. Не сыщется ли у кого иголка? Я раздобыл дерюжный лоскут от мешка из-под сахара.

- Ладно, меняю штопальную иглу на шесть квадратных дюймов этой дерюги. У меня штаны на обоих коленях прохудились.

- Почему же не на шесть квадратных миль, уж ежели на то пошло? Ладно, давай иглу, я прикину, что можно сделать с этой рванью. Едва ли ее хватит, чтоб защитить мою августейшую особу от холода, право слово. Дик, чего ты там малюешь в своем неразлучном альбомчике?

- Изображаю, как Наш Специальный Корреспондент обновляет свой гардероб, - серьезно отозвался Дик, а его собеседник тем временем рывком сбросил с себя донельзя изношенные бриджи и стал прилаживать дерюжную заплату к зияющей прорехе. Материя поползла под его руками, прореха стала еще обширней, и он с досады процедил сквозь зубы:

- Мешки из-под сахара, вот так штука! Эй, ты! Лоцман! Тащи-ка сюда все паруса до единого!

Голова, увенчанная феской, вынырнула из кормового кубрика, расплылась в улыбке от уха до уха и снова нырнула вниз. Владелец прохудившихся бриджей, оставшийся в серой фланелевой рубахе и просторной куртке с широким поясом, продолжал неумело орудовать иглой, а Дик меж тем посмеивался, заканчивая рисунок.

Десятка два моторных ботов стояли, уткнувшись носами в песчаный берег, кишевший английскими солдатами из различных армейских корпусов: кто плескался в воде, кто был занят стиркой белья. Груда шлюпочных вальцов, амуниции, мешков с сахаром и мукой, ящиков с боеприпасами высилась на том месте, где произошла спешная разгрузка одного из ботов, а корабельный плотник ругался на чем свет стоит, тщетно пытаясь залатать и замазать, при крайней скудости свинцовых белил, рассохшиеся от знойного солнца и широко разошедшиеся швы в корпусе.

- Сперва руль летит к чертям собачьим, - заявил он, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в особенности, - потом валится мачта, и вот под конец эта лохань, не надумав ничего лучшего, распускается, будто раскосый китайский лотос.

- Ну в точности как мои бриджи, слышь ты, как бишь тебя, - отозвался человек с иглой, не поднимая головы. - Хотел бы я знать, Дик, доведется ли мне когда-нибудь побывать в мало-мальски приличном магазине.

Ответом ему была лишь неумолчная сердитая воркотня Нила, который, набегая с разбегу на базальтовую кручу, огибал ее и в полумиле вверх по течению бурлил и пенился над широкой каменистой косой. Мощный, грязно-бурый поток словно стремился прогнать белокожих назад, на их родину. Неповторимый запах нильского ила, витавший в воздухе, возвещал, что вода спадает и для ботов будет нелегким делом преодолеть даже немногие мили предстоящего тяжкого пути. Пустыня подступала едва ли не к самым берегам, где средь серых, красных и черных холмов стоял лагерем "Верблюжий корпус". Никто не смел хоть на день удалиться от реки и потерять связь с медленно плывшими ботами; целые недели прошли в полном спокойствии, без стычек с врагом, но Нил за это время не давал даже минутной передышки. Один бурлящий порог сменялся другим, скала следовала за скалой, островной барьер за барьером, и вот уже рядовые утратили всякое понятие о направлении, в котором следовали, и едва ли помнили, сколько времени они в пути. Они продвигались все вперед, неизвестно куда и зачем, дабы совершить нечто, неизвестно, что именно. Впереди простирался Нил, и где-то далеко, в самых верховьях, некий Гордон сражался не на жизнь, а на смерть, отстаивая город, который называется Хартум. В глубине пустыни или, быть может, одной из множества пустынь, перемещались колонны британских войск; другие колонны плыли по реке; еще большее их число ожидало у реки погрузки на борт; новые подкрепления томились около Асьюта и Асуана; превратные сведения и ложные слухи носились по всему лику несчастной земли, от Суакина до Шестого порога, и солдаты верили, что некое высшее командование руководит невесть откуда их бесчисленными маневрами. А этой колонне, следовавшей по реке, было приказано поддерживать суда на плаву, избегать, в меру возможности, потравы зазеленевших уже посевов местных земледельцев, когда солдаты "ватагой" тянули суда на буксире по фарватеру, побольше есть и спать, а самое главное - без промедления неуклонно стремиться прямо в клокочущую пасть Нила.

Наравне с рядовыми надрывались, работали в поте лица газетные корреспонденты, которые сами знали ничуть не больше рядовых солдат. Но самой важной на свете была задача поставлять Англии чтиво, которое дало бы ее гражданам повод ликовать и ужасаться во время завтрака, любопытствуя узнать, жив ли еще Гордон, или он пал на поле брани, или, быть может, добрая половина британской армии сгинула в песках. Суданская кампания являла собою весьма живописное зрелище, она давала борзописцам прекрасный материал. Изредка какой-нибудь "специальный корреспондент" ухитрялся погибнуть - что бывало отнюдь не убыточно для газеты, на которую он работал, - но чаще всего, поскольку дрались, главным образом, врукопашную, им удавалось чудом уцелеть, и ради таких случаев стоило потратиться на телеграфное сообщение в газету, по восемнадцать пенсов за слово. При всяких корпусах и колоннах числились всякие корреспонденты - от ветеранов, которые вместе с кавалеристами ворвались в Каир в 1882 году, когда Араби-паша провозгласил себя королем, и видели, как англичане впервые потерпели позорное поражение под Суакином, когда лазутчики ночью перерезали часовых и весь кустарник ощетинился копьями, вплоть до желторотых юнцов, которых спешно вызвали сюда по телеграфу на смену убитым или покалеченным собратьям по перу.