Редьярд Киплинг - Свет погас

Хорошее платье и обувь стоят недешево, и Дик вышел из последнего магазина, сознавая, что на какое-то время он обеспечен приличной одеждой, но в кармане у него всего-навсего пятьдесят шиллингов. Он вернулся на улицы, прилегающие к докам, и снял комнату, где на постельное белье были нашиты крупные метки во избежание кражи, и никто, казалось, вообще никогда не ложился на кровать. Когда доставили платье Дика, он отыскал Центрально-южное агентство, спросил там адрес Торпенхау, который тотчас же получил, узнав при этом, что ему еще причитаются деньги.

- А много ли? - осведомился Дик с такой небрежностью, словно привык ворочать миллионами.

- Фунтов тридцать или сорок. Если вам угодно, мы, разумеется, можем уплатить сейчас же, но обычно мы рассчитываемся ежемесячно, по первым числам.

"Если я дам понять, что мне срочно нужны деньги, мое дело дохлое, сказал он себе. - Со временем я возьму свое". Вслух же произнес:

- Не стоит беспокоиться. Кстати, я уезжаю на месяц из города. Обождите, покуда я вернусь, а там сочтемся.

- Но мы надеемся, мистер Хелдар, что вы не намерены порывать с нами отношения?

Дик всю жизнь изучал человеческие лица и теперь пристально вгляделся в собеседника.

"Этот человек о чем-то умалчивает, - решил он. - Не стану ничего предпринимать до встречи с Торпенхау. Кажется, предстоят большие дела".

Не дав определенного ответа, он вернулся в свою каморку близ доков. Было только седьмое число, а в месяце, как сразу сообразил Дик, тридцать один день.

Человеку с разносторонними вкусами и здоровым аппетитом отнюдь не просто прожить двадцать четыре дня на пятьдесят шиллингов. И мало радости начинать эту жизнь в одиночку среди унылой серой пустыни Лондона. Комнату Дик снял за семь шиллингов в неделю, так что на еду и питье у него осталось меньше шиллинга в день. Само собой, перво-наперво он приобрел все необходимое для своего ремесла: этого он был лишен очень давно. Потом за какие-нибудь полдня, пробуя и сравнивая, он убедился, что сосиски с картофельным пюре, по два пенса за порцию, ему более всего по карману. Конечно, сосиски вовсе не плохой завтрак раз или два в неделю. Но к полудню, даже с картофельным пюре, они приедаются. А уж на обед и вовсе несносны. Через три дня Дик возненавидел сосиски, отнес в заклад часы и устроил себе пир, приобретя баранью голову, которая обошлась отнюдь не так дешево, как можно было предположить, поскольку в ней множество костей и к тому же она изрядно ужарилась. Потом он снова перешел на сосиски с пюре. Но настал день, когда пришлось питаться одним пюре, и он почувствовал щемящую пустоту в желудке. Тогда он отдал в заклад жилет и галстук, с сожалением вспоминая о тех деньгах, которые легкомысленно растранжирил в былые времена. Для Искусства бывает весьма и весьма пользительно, когда у художника брюхо подводит с голоду, и Дик, изредка выходя на улицу - вообще-то он избегал прогулок, ибо они возбуждали желания, которые невозможно было удовлетворить, - убедился, что делит все человечество на две половины: одни люди, судя по внешности, могли дать ему что-нибудь поесть, вид же других не сулил ничего подобного. "Оказывается, до сих пор я совсем не разбирался в человеческих лицах", - подумал он, и, словно в награду за такое смирение, провидение внушило какому-то извозчику в сосисочной, куда Дик зашел в тот вечер, мысль оставить толстый недоеденный ломоть хлеба. Дик немедля схватил ломоть готовый сражаться ради него против всего мира, - и удача вселила в него бодрость.

Но вот месяц кончился, и Дик, едва удерживая себя, дабы не пуститься бегом от нетерпения, отправился за деньгами. После этого он торопливо зашагал к дому, где жил Торпенхау, а там, из коридоров меблирашек, шел соблазнительный дух жареного мяса. Торпенхау обитал на самом верхнем этаже. Дик ворвался в его комнату и сразу же попал в объятия, от которых у него затрещали ребра, вслед за чем Торпенхау увлек его к столу и единым духом выпалил два десятка разных вопросов:

- Кстати, ты, вижу я, изрядно отощал, - заключил он.

- У тебя перекусить найдется? - спросил Дик, обшаривая комнату взглядом.

- Завтрак будет готов сию минуту. Если я предложу тебе сосисок, ты не будешь против?

- Все, что угодно, только не сосиски! Торп, я просуществовал на этой мерзкой конине тридцать дней и тридцать ночей, да и то впроголодь.

- Ну, выкладывай, что за безумная выходка взбрела тебе в голову напоследок?

Дик дал волю языку и поведал, как он прожил минувшие недели. Потом расстегнул пиджак: жилета не было.