Джеймс Клавелл - Сёгун (части 1-2)

Винк был следующим. Он взял чашку и смотрел на нее, сидя около бочонка. Спилберген сидел с другой стороны.

- Спасибо, - пробормотал он уныло.

- Поторопись! - сказал Жан Ропер, рана на его щеке уже нагнаивалась. Его очередь была последней, и, сидя так близко, он чувствовал, как сильно болит горло. - Поторопись, Винк, ради Бога.

- Извини, вот возьми, - пробормотал Винк, протягивая ему чашку и забыв о мухах, которые пятнами облепили его.

- Пей, дурак! Это все, что ты получишь до захода солнца. Пей! - Жан Ропер толкнул чашку обратно ему в руки. Винк не взглянул на него, но послушался с несчастным видом и ускользнул обратно в свой личный ад.

Жан Ропер взял свою чашку воды от Блэксорна, закрыл глаза и молча поблагодарил. Он был один из стоящих, мускулы его ног болели. Чашки едва хватило на два глотка.

И теперь, когда все они получили свою порцию, Блэксорн тоже зачерпнул и с удовольствием выпил. Его рот и язык болели, они горели и были в пыли. Мухи, пот и грязь покрывали его. Грудь и спина сильно ныли от ушибов.

Он наблюдал за самураем, который остался в погребе. Мужчина лежал напротив стены, между Сонком и Крууком, занимая как можно меньше места, и не двигался часами. Он мрачно смотрел в пространство, обнаженный, если не считать набедренной повязки, весь покрытый синяками, с толстым рубцом вокруг шеи.

Когда Блэксорн впервые пришел в сознание, погреб был погружен в полную темноту. Крики заполняли яму, и он подумал, что мертв и находится в ужасных глубинах преисподней. Он чувствовал себя так, как будто его засасывает в навоз, который был липким и текучим сверх всякой меры. Он закричал в страхе и забился в панике, неспособный дышать, до тех пор, пока не услышал: "Все нормально, кормчий, ты не умер, все нормально. Проснись, проснись, ради Бога, это не ад, хотя бы это и могло быть адом. О, Боже, помоги нам! "

Когда он полностью пришел в себя, ему рассказали о Пьетерсуне и бочках морской воды.

- О, Боже, забери нас отсюда, - простонал кто-то.

- Что они делают с бедным старым Пьетерсуном? Что они сделали с ним? О, Боже, помоги нам. Я не могу выдержать эти крики!

- О, Боже, пусть бедняга умрет. Помоги ему умереть.

- О, Боже, прекрати эти крики! Пожалуйста, останови эти вопли!

Эта яма и вопли Пьетерсуна устроили им проверку, вынудили их глубже заглянуть в себя. И ни одному не понравилось то, что он там увидел.

"Темнота еще усугубляет ситуацию", - подумал Блэксорн. Для тех, кто был в этой яме, ночь казалась бесконечной.

На рассвете вопли прекратились. Когда рассвет просочился к ним, они увидели забытого самурая.

- Что мы будем с ним делать? - спросил Ван-Некк.

- Я не знаю. Он выглядит таким же испуганным, как и мы, - сказал Блэксорн, его сердце забилось сильнее.

- Ему лучше ничего не делать, ей-богу.

- О, Боже мой, вытащи меня отсюда! - Голос Круука достиг крещендо. Помоги!

Ван-Некк, который был около него, потряс его и успокоил.

- Все нормально, парень. Мы в руках Бога. Он смотрит на нас.

- Посмотри на мою руку, - простонал Маетсуккер. - Рана уже нагноилась.

Блэксорн стоял шатаясь.

- Мы все станем ненормальными, если не выберемся отсюда через день-два, - сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

- Воды почти нет, - сказал Ван-Некк.

- Мы определим норму на то, что есть. Немного сейчас - немного в полдень. Если повезет, этого хватит на три раза. чертовы мухи!

После этого он нашел чашку и раздал всем по мерке воды и теперь пил ее, стараясь делать это помедленнее.

- Так что с этим японцем? - спросил Спилберген. Адмирал лучше, чем остальные, перенес ночь, потому что залепил уши комочками грязи, когда начались вопли, и, располагаясь около бочки, украдкой утолял жажду.

- Что нам делать с ним?

- Ему надо дать воды, - сказал Ван-Некк.

- Черта с два он получит воды, - сказал Сонк. Они все проголосовали и согласились на том, что воды он не получит.

- Я не согласен, - сказал Блэксорн.

- Ты не согласен со всем, что мы говорим? - сказал Жан Ропер. - Он враг. Он варвар, враг, и он чуть не убил тебя.

- Ты чуть не убил меня. Полдюжины раз. Если бы твой мушкет выстрелил тогда в Санта-Магдалене, ты разнес бы мне всю голову.

- Я в тебя не целился. Я целился в этих проклятых прихвостней Сатаны.

- Это были безоружные священники. И времени было достаточно.

- Я в тебя не целился.

- Ты чуть не убил меня дюжину раз, с твоей чертовой вспыльчивостью, с твоим проклятым фанатизмом и Богом проклятой глупостью.

- Богохульство - смертный грех. Поминание имени Господа Бога - грех. Мы в Его руках, не в твоих. Ты не король, и здесь не корабль. Ты не наш командир...