Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

- В таком случае укажите в завещании, что Тцанг должна быть послана с охраной Его Императорскому Величеству с просьбой принять ее. Конечно, Тцанг достойна божества.

- Да. Это будет замечательный выбор, - он посмотрел на нож, потом мрачно добавил: - Ах, Марико-сан, для господина Торанаги сделать уже ничего нельзя. Его карма уже записана. Он выиграет или проиграет. И если он выиграет, и если потерпит поражение, все равно не избежать большой крови.

- Да.

Задумавшись, он отвел глаза от ее ножа и посмотрел на веточку дикого тимьяна, слеза на ней все еще оставалась чистой. Потом сказал:

- Если он потерпит поражение, то, прежде чем я умру - или если я умру, - я или один из моих людей убьем Анджин-сана.

В темноте ночи ее лицо казалось нереальным. Мягкий бриз трепал пряди волос, придавая еще больше сходство со статуей.

- Пожалуйста, извините меня, можно я спрошу, почему?

- Он слишком опасен, чтобы его оставлять в живых. Его знания, его идеи, даже его пятая конечность... он заражает государство, даже господина Яэмона. Господин Торанага уже попал под его влияние, не так ли?

- Господин Торанага использует его знания, - сказала Марико.

- Тот момент, когда умрет господин Торанага, это момент получения приказа о смерти Анджин-сана. Но я надеюсь, что глаза нашего господина раскроются еще до этого, - лампа с догоревшим фитилем затрещала и погасла. Он взглянул на Марико: - Вы тоже очарованы им?

- Он удивительный человек. Но его ум так отличается от нашего... его характер... да, так отличается от наших, что временами его почти невозможно понять. Один раз я пыталась объяснить ему тя-но-ю, но это выше его понимания.

- Видимо, это ужасно - родиться варваром, ужасно, - сказал Бунтаро.

- Да.

Его взгляд упал на лезвие ее ножа.

- Люди говорят, что Анджин-сан был японцем в предыдущей жизни. Он не похож на других варваров и он... он очень старается говорить и вести себя как один из нас, хотя это ему и не удается, да?

- Я хотела бы, чтобы вы видели его в тот вечер, когда он чуть не совершил сеппуку, Бунтаро-сан. Я... это было очень необычно. Я видела, что смерть уже коснулась его, но была отведена рукою Оми. Может, он когда-то был японцем, именно это, я думаю, и объясняет многие вещи. Господин Торанага считает, что он очень полезен для нас именно сейчас.

- Вы как раз сейчас перестали учить его и стали опять японкой.

- Что?

- Я считаю, что господин Торанага находится под действием его чар. И вы тоже.

- Пожалуйста, извините меня, но я не думаю, что я оказалась под влиянием его чар.

- В ту другую ночь в Анджиро, которая прошла так скверно, я чувствовал, что вы были с ним, против меня. Конечно, это была дьявольская мысль, но я чувствовал это.

Она перевела взгляд с лезвия на него, внимательно посмотрела и не ответила. Еще одна лампа коротко затрещала и погасла. Теперь в комнате осталась только одна горящая лампа, последняя.

- Да, я ненавидел его в ту ночь, - продолжал Бунтаро тем же спокойным голосом, - и хотел его смерти, и вашей, и Фудзико-сан. Мой лук нашептывал мне это, как это бывает временами, требуя убийства. И когда на рассвете следующего дня я увидел, как он спускается с холма с этими, недостойными мужчины маленькими пистолетами в руках, мои стрелы просили его крови. Но я отложил его убийство и смирился, ненавидя себя за его плохие манеры больше, чем его, стыдясь того, как вел себя, и за то, что выпил слишком много саке, - теперь стало видно, как он устал, - столько позора пришлось нам вытерпеть, и вам, и мне. Не так ли?

- Да.

- Вы не хотите, чтобы я убил его?

- Вы должны делать то, что считаете своим долгом, - сказала она, - как я буду делать то, что считаю своим.

- Мы остаемся в гостинице на сегодняшнюю ночь, - сказал он.

И тогда, так как она была хорошим гостем и тя-но-ю была лучшей церемонией из всех, какие он проводил, он одумался и снова дал ей время и покой, которые сам получил от нее.

- Идите в гостиницу. Спите, - сказал он. Его рука подняла нож и протянула ей. - Когда клены потеряют листву - или когда вы вернетесь из Осаки - мы начнем еще раз. Как муж и жена.

- Да. Благодарю вас.

- Вы соглашаетесь по доброй воле, Марико-сан?

- Да.

- Перед вашим Богом?

- Да. Перед Богом.

Марико поклонилась и взяла свой нож, запрятав его в укромное место, еще раз поклонилась и ушла.

Ее шаги замерли вдалеке. Бунтаро глянул на веточку, которая все еще была у него в кулаке, слеза еще не скатилась с маленького листочка. Когда он осторожно клал веточку на последний из оставшихся углей, пальцы его тряслись. Чистые зеленые листья стали изгибаться и обугливаться. Слеза исчезла с тихим шипением.