Кобо Абэ - Стена

— О-о, черт возьми, — скрипя зубами, он обхватил руками голову. — Съесть бы хоть что-нибудь!

Сознание Аргона-кун все больше погружалось во мрак; выбившись из сил от беготни по раскинувшимся за окном хлебным и пирожным джунглям, консервным горам, молочным морям, сахарным берегам, мясным и сырным садам... он уснул.

Когда он проснулся от звука падения на пол чего-то тяжелого и последовавшего за ним звона разбитой посуды, солнце зашло и была уже полная тьма. Что случилось? Посмотрев в ту сторону, откуда послышались звуки, он, обомлев, затаил дыхание. Там валялась разбитая огромная чашка. Рядом с ней — пролитый кофе, от которого еще шел пар. А вблизи — яблоко, хлеб, масло, куски сахара, ложка, нож и, к счастью, не разбившаяся тарелка. Нарисованная мелком на стене картинка исчезла.

— Вот это да!.. — воскликнул Аргон-кун, окончательно проснувшись от забурлившей в жилах крови, и стал крадучись подбираться к увиденному. Неправда, неправда, такого быть не может. Но нет, вроде бы правда. Разве мог обмануть его завораживающий запах кофе? Или осязание, когда он пробежал пальцами по корочке хлеба? Решившись, он лизнул его. Аргон-кун, ты и после этого не веришь? Нет, вижу, что правда. Верю. Хотя страшно, страшно верить.

Но как бы ни было страшно — правда. Буду есть.

У яблока — вкус яблока (сорт называется снежным). У хлеба — хлеба (американская мука). Масло — чистое масло (содержимое соответствует написанному на обертке, не маргарин). Сахар похож на сахар (сладкий). В общем, все имеет вкус настоящих продуктов. Нож блестит, в нем отражается лицо.

Не успев оглянуться, Аргон-кун съел все подчистую и облегченно вздохнул. Но почему облегченно? Вспомнив о причине случившегося, он вдруг забеспокоился. Взяв тот самый мелок, он стал внимательно его рассматривать. Но сколько ни смотрел, понять ничего не мог. Может быть, чтобы удостовериться, стоит попробовать еще раз? Если опять получится, можно будет утверждать, что происшедшее — неопровержимый факт. Он решил изобразить что-нибудь другое, но, нервничая, снова нарисовал яблоко. Не успел он закончить, как оно отделилось от стены и упало на пол. Действительно, все было правдой. Эта реальность может быть воссоздана.

Неожиданно по телу разлилась радость. Кончики нервов, прорвав кожу, устремились в просторы Вселенной и зашелестели, как опадающие листья. Напряжение сразу же прошло, он сел на пол и засмеялся, задыхаясь, как вынутая из воды золотая рыбка.

Законы Вселенной изменились. Судьба изменилась, несчастья кончились. Век сытости, мир превращения мечты в реальность...

— Боги, как я хочу спать! Нарисую-ка я кровать.

Теперь мелок стал драгоценным, как сама жизнь, но кровать, когда ты наешься, совершенно необходима, да и мелка на нее уйдет немного, так что скупиться особенно нечего. Впервые в жизни можно с наслаждением поспать. Один глаз заснул сразу же, а второй никак не мог отдаться сну из-за опасения не испытать завтра удовольствия, которое выпало на его долю сегодня. Но через какое-то время заснул и этот глаз. Оба глаза всю ночь видели какие-то пестрые сны.

На следующее утро пробуждение было таким.

Снилось, будто он летит с моста, преследуемый диким зверем. Упал с кровати... нет. Когда он проснулся, кровати просто не было. В комнате по-прежнему стоял лишь тот самый один-единственный стул. Но как же тогда быть с тем, что произошло вчера вечером? Аргон-кун боязливо бросил взгляд на стену и удивленно склонил голову набок.

На ней — нарисованные красным мелком чашка (разбитая), ложка и нож, яблочная кожура и, наконец, бумажная обертка от масла. Внизу — кровать, с которой ему пришлось падать.

Таким образом, на стену в виде картины вернулось лишь то из нарисованного вчера, что не было съедено. Он в самом деле испытывал боль оттого, что упал с кровати. Проведя рукой по смятой во сне простыне, лежавшей на изображенной на стене кровати, он почувствовал странное тепло, контрастировавшее с остальными ее холодными частями.

Потерев пальцами лезвие ножа, Аргон-кун убедился, что он нарисован мелком, — нож без труда стерся, лишь запачкав пальцы. Попробовал нарисовать новое яблоко. Но оно не только не упало на пол, как настоящее, но вообще не отрывалось, будто это был кусок приклеенной к стене бумаги, а когда Аргон-кун стал соскребать его, размазалось по стене.

Радость была недолгой. Все закончилось и возвратилось к тому, что было раньше. Неужели это так? Печаль вернулась увеличенной пятикратно. И голод охватил пятикратный. Скорее всего, в животе съеденное снова превратилось в кусочки стены и крошки мела.