Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем - проза поэта

— Сволочь, ты хоть скажи, почему ты это сделал?.. Ты слышишь меня?

— Я слышу тебя, — глухо произнёс Николай.

— Вы что, крепко поссорились?

— Мы не поссорились… Где Маша? — так же глухо произнёс Николай.

— Она лежит перед тобой. Глянь под ноги. Она мертва. Ты её застрелил.

— Она этого хотела, — опять глухим голосом произнёс Николай. Но Виктор решил, что ослышался, и переспросил. И опять Николай сказал глухо и отчуждённо:

— Она хотела умереть.

Виктор сорвался с места и заметался по комнате, размахивал руками, натыкался на стол, на стулья, на стены, и всякий раз под его ногами хрустел распластанный на полу целлофан от розы.

— Ни черта не понимаю. Ведь вы любили друг друга — все видели, я видел… Ты трёшь лоб. Ты сошёл с ума… Водка в доме есть? Водка, говорю, есть?

Николай отрешённо поднял руку и указал в угол, где стоял холодильник. Виктор открыл холодильник и достал бутылку водки. Ногтём большого пальца сковырнул с неё белый козырек. Задрал голову и опрокинул булькающую струю в разинутый рот.

В это время открылась дверь и вошёл участковый, моложавый человек на возрасте. В посёлке его прозывали «молодой человек при исполнении». Как вошёл, так и встал в пень. Женщина лежит на полу и вся усыпана красными лепестками. Что бы это значило? Однако дело пахнет смертоубийством.

— Кто стрелял? Он? — обратился участковый к лейтенанту Болдыреву, указывая пальцем на его товарища.

— Пошёл вон! — продохнул охрипший лейтенант Болдырев. — Никогда, гад, не говори человеку под дых!

И вытолкал участкового пустой бутылкой за дверь.

— Я при исполнении… — упирался тот, но всё-таки оказался на улице среди народа.

Толпа зашумела:

— Спецназ! Спецназ!

Подъехала машина защитного цвета и остановилась. Из неё показались военные: подполковник Пепелюга, врач капитан и четыре сержанта. Впереди шагал подполковник, к нему и подскочил участковый:

— Товарищ командир! Я при исполнении обязанностей. На моём участке совершено преступление. Я попытался разобраться, но…

— Разберёмся сами! — рявкнул подполковник и упразднил участкового в сторону. Толпа расступилась. Подполковник увидел в дверях дома лейтенанта Болдырева. Тот доложил:

— Задание выполнено, товарищ подполковник. А он там.

— Убери бутылку! — прошипел подполковник, проходя вовнутрь дома. Врач и сержанты последовали за ним. Подполковник обозрел обстановку и нахмурился. Врач приступил к своим обязанностям. Он первым делом смахнул лепестки на пол и обнажил зловещее пятно слева на женской сорочке. Осмотрел тело и доложил:

— Мгновенная смерть. Выстрел был на поражение.

Подполковник нахмурился ещё мрачней и стал выяснять обстоятельства у лейтенанта Болдырева:

— Ревность? Семейный скандал?

— Ни то и ни другое, товарищ подполковник. Я с ним разговаривал, и он говорит, что убил Машу по её собственному желанию.

— Что за чертовщина! Они ведь жили мирно, как у Христа за пазухой. Поди, женский бзык. Баба смерти захотела от счастья, но он-то о чём думал, мужик!

— Психологическая нелепость, товарищ подполковник.

— Пустые слова, — сказал подполковник, — должна быть настоящая причина.

— Выходит так, что никакой причины нет, товарищ подполковник.

Подполковник внимательно поглядел на лейтенанта Румянцева. Тот с безучастным видом сидел на постели и никого не замечал.

— Он в шоке?

— Так точно, в шоке, — ответил лейтенант Болдырев.

— Он вооружён?

— Его пистолет у меня, — ответил лейтенант Болдырев.

— Хорошо сделал, но дурак. Теперь на его пистолете отпечатки твоих пальцев. Твоих, а не его. Вот задачка для следствия… если оно будет.

Подполковник мрачно взглянул на лейтенанта Болдырева. Тот побледнел, однако заявил:

— Но у меня есть свидетель, Мишка-дергунец. Когда раздался выстрел, мы с ним сидели в машине.

— Умник! — сказал подполковник. — Да эти крючкотворы придумают второй выстрел или что-нибудь похлеще. Они за это деньги получают.

Лейтенант Болдырев снова побледнел. А подполковник указал на пулевое отверстие в стене под потолком.

— Это что?

— Это прошлогоднее. Он по пьянке стрелял в муху.

— То-то, — сказал подполковник и крепко задумался.

Его мысли прервал отчаянный вопль. Лейтенант Румянцев очнулся. У своих ног он увидел Машу. Он вспомнил свой выстрел и с воплем кинулся обнимать и целовать мёртвое тело. Он рыдал:

— Маша! Маша! Что мы наделали?

Тут он поднял лицо и увидел врача.