Мустафа Махмуд - Паук

Я не ошибся. В углу находился современный инструмент для получения необходимых срезов. Все было у меня под рукой, словно Дамиан знал, что мне это понадобится. Я получил несколько срезов, которые я подкрасил, чтобы исследовать их при помощи микроскопа. Первый срез, который я рассматривал, представил мне знакомую картину. Клетки очень походили на раковые. Никакого сомнения в том, что это было именно то, что я увидел в микроскоп в квартире № 15 по улице Ибн аль-Валид. Тогда я подумал, что речь идет о зародышевой ткани. Но это было не так, это был срез шишковидной железы. Рак? Нет, поскольку не было деления в клетках. Единственной общей точкой с раком была живучесть клеток, скорость их роста и их жадность к красящему веществу. Клетки шишковидной железы были в состоянии сильной активности, и ничего более.

Я уверен, что Дамиан добился этого результата при помощи эликсира, который он впрыскивал себе и при помощи лучей, которые он не раз использовал в качестве возбудителя. Я начал кое-что понимать. Но каким образом Дамиан получал свой эликсир из экстрактов раскрывающихся почек, паучьих желез и сперматозоидов? В чем именно состояла химическая обработка? В тех записи, которые он оставил, содержались подробности в зашифрованном виде. И тот, кто знал ключ к шифру, навсегда умолк. В любом случае, эликсир был здесь, и, может быть, можно было проанализировать его и свести к составляющим его элементам. Здесь был также аппарат для производства лучей; технически было возможно понять, как он устроен. Сколько надежд! Но было и другое, что, по моему мнению, было куда важнее, чем все эти надежды; более ценный опыт, чем все эти химические опыты... живой опыт.. Чтобы я попробовал! Чтобы я сам пережил опыт этой игры... Чтобы я прожил миллион лет, чтобы я увидел прошлое!

Вся эта идея пугала меня, сковывала мою волю и одолевала мои чувства. Я забыл обо всем и помнил лишь об одном: принять эликсир и направить на себя эти магические лучи, чтобы увидеть то, чего не видели ничьи глаза, и услышать то, чего не слышали ничьи уши. Съесть плод с запретного дерева... древа познания... и проникнуть в обетованный рай!

Я буквально растворился в этой идее; она затмила мой разум. Я был точно ребенок перед великолепным пирогом, о котором он знает, что тот отравлен, но, истекая слюной, хочет непременно попробовать его! Движимый непреодолимым инстинктом, похожим на ту самую силу, которая привлекла Адама к яблоку, я почувствовал, что судьба схватила меня. Все мои живые силы несли меня к этой тайне. Да, я хотел жить миллион лет, рождаться миллион раз, познать подобное бессмертие.

Спонтанным жестом я наполнил шприц голубой жидкостью и воткнул его себе в вену. По мере того, как его содержимое медленно смешивалось с моей кровью, я испытал какое-то свежее ощущение, неясное оживление, словно дрожание листьев под весенней росой... состояние пробуждения... порыв... опьянение... силу, расцвет, подобный распусканию почек. Странное чувство новизны, стремление ко всему сразу, поскольку, в моих глазах, все казалось предназначенным для того, чтобы привлекать меня. Нектар, очищенный источниками счастья!

Зазвонил таймер. Я вспомнил о десяти минутах. У меня было десять минут для того, чтобы подготовиться для приема радиации. Мои медицинские познания и мой опыт в антропометрии черепа помогли мне установить компас и тонкие рычаги аппарата, зафиксировать три катодных трубки на точное место в отношении моей головы таким образом, что пучки лучей могли скреститься в центре мозга, на шишковидной железе. Затем я нажал на кнопки вольтметра и амперметра, мне оставалось лишь нажать на красную кнопку, чтобы начать начало конца.

С безграничной страстью, точно речь шла о губах самой прекрасной женщины, я нажал на кнопку. Трубки слабо вспыхнули, и раздался глухой свист.

9.

То, что произошло, невозможно описать никакими словами. Любой словарь оказался бы здесь бессилен. Если я говорю, что меня охватил ужас, то этот "ужас" не имел ничего общего с тем, что знаком и привычен нам - он был другого рода, не имеющий обозначения в обычном языке, мне казалось, что мозг мой испаряется, что разум улетучивается. Можно было бы сказать, что некая пелена приоткрылась над каким-то пугающим миром, над неким лабиринтом, где теряются все смыслы. Красное пыльное небо окутывало все; это был мир, где смешивались бесчисленные тени морей, гор и долины; древние города с мощеными улицами и сводами галерей: люди в давно устаревших одеждах; неясные голоса.