Густав Майринк - Белый Доминик

Тут невидимка, словно читая мои мысли, прервал ход по- вествования, и воспользовавшись моей рукой, написал, как бы между прочим, такой странный ответ:

"Вы (то, что он обратился ко мне на "Вы", а не на "ты", прозвучало как насмешка)- Вы, может быть, как и все Ш1у

С тех пор я часто и подолгу размышлял над смыслом этой удивительной фразы, стремясь найти в ней ключ к загадке, ко- торую представляет для меня существование Христофора Таубенш- лага.

Однажды в процессе размышления мне показалось, что свет почти пролился на эту тайну, но тут меня сбил с толку другой "оклик":

"Каждый человек - это "Таубеншлаг", "голубятня", но не каждый "Христофор", "носитель Христа". Большинство христиан только мнят себя носителями Христа. У настоящего же христиа- нина белые голуби влетают и вылетают, как в голубятне".

С тех пор я расстался с надеждой напасть на след этой тайны и бросил даже думать об этом. В конце концов, я и сам, по древней теории о том, что человек воплощается на земле не один раз, мог быть этим самым Христофором Таубеншлагом в од- ной их прошлых жизней.

Больше всего мне нравилась мысль: это нечто, водившее мо- ей рукой, есть вечная, свободная, покоящаяся в себе самой и свободная от всякого образа и всякой формы сила... Но однажды утром, когда я проснулся после тяжелого сна без сновидений, сквозь полуприкрытые веки как живой образ этой ночи я увидел фигуру старого, седого, безбородого человека, очень высокого, но по-юношески стройного, и меня охватило чувство, кото- рое не покидало меня весь день: "Должно быть, это и был сам Христофор Таубеншлаг. "

Подчас мне приходила в голову странная мысль: он живет вне времени и пространства и надзирает над наследием нашей жизни, когда смерть простирает к нам свою руку.

Но к чему все эти соображения - они совершенно не касают- ся посторонних!

А теперь я представлю послания Христофора Таубеншлага в том порядке, в котором я их получил (иногда в отрывочной фор- ме), ничего не добавляя от себя и ни о чем не умалчивая.

I

ПЕРВОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ ХРИСТОФОРА ТАУБЕНШЛАГА

С тех пор, как я себя помню, люди в городе называли меня Таубеншлаг.

Когда я маленьким мальчиком с длинной палкой, на конце которой горел фитиль, в сумерках бегал от дома к дому и зажи- гал фонари, передо мной вдоль улицы маршировали дети, хлопали в ладоши в такт и пели:

"Таубеншлаг, Таубеншлаг, тра-ра-ра, Таубеншлаг, Голубятня, голубятня, тра-ра-ра, голубятня! " Я не сердился на них за это, хотя никогда им и не подпевал. Позже взрослые подхватили это имя и обращались ко мне именно так, когда чего-то от меня хотели.

Совсем иная судьба постигла имя "Христофор". Оно было в записке, прикрепленной мне на шею в то самое утро, когда ме- ня, грудным ребенком, без пеленок, нашли у дверей церкви Пресвятой Богородицы.

Записку, видимо, написала моя мать перед тем, как меня там оставить.

Это единственное, что мне от нее досталось. Поэтому из- давна имя Христофор я переживал как нечто священное. Оно вош- ло в мою плоть и кровь, и я пронес его через всю мою жизнь как символ Крещения, выданный в царстве Вечности, как свиде- тельство, которое невозможно похитить. Это имя постоянно рас- тет и растет, как семя из мрака, пока не станет таким, каким оно было в предвечном мире. пока оно не сплавится со мной и не введет меня в мир нетленного. Как написано в Священном Пи- сании: "Посеяно быть тленным, а воскреснет нетленным".

Иисус принял Крещение взрослым человеком, полностью осоз- навая происходящее: его "Я", которое и было его именем, сни- зошло с небес... Сегодняшних детей крестят в младенчестве. Как могут они понять, что с ними происходит? Они бредут сквозь жизнь к могиле, как дымки, гонимые дуновением ветра в болото. Их тела бесследно сгнивают, и в своем имени, которое и есть то единственное, что воскресает, они не имеют доли...

Однако я знаю твердо ( в той степени, в какой человек во- обще может утверждать, что он что-то знает), что мое имя - Христофор.

В городе существует легенда, что один доминиканский монах - Раймунд де Пеннафорте - построил церковь Пресвятой Богоро- дицы на дары, посланные ему со всех концов земли неизвестными благодетелями.

Там, над алтарем, есть надпись "Flos florum" - я откроюсь через 300 лет". Там же, повыше, прибита разрисованная доска, которая периодически падает. Каждый год в один и тот же день - в праздник Пресвятой Богородицы.

Говорят, иногда ночами в новолуние, когда царит такая темь, что не видно даже собственной ладони, поднесенной к глазам, церковь отбрасываеит белую тень на черную рыночную площадь. Это образ Белого Доминиканца Пеннафорте.