Кристофер Марло - Тамерлан великий

Где матерь муз бессмертных, красота,

Пером слоновой кости томы пишет

О прелести твоих печальных глаз,

Тех дивных глаз, что в косах ночи мглистых

Сверкают ярче всех светил лучистых,

Тех ангелов, что в латах слез росистых

С моей душой неравный бой ведут

За родину свою, за жизнь султана.

Страх за отца снедает Зенократу,

А для меня ее печаль опасней,

Чем для Дамаска - все мои войска.

Персидский царь и повелитель турок

Так не смущали помыслов моих,

Как их смущает горе Зенократы.

Но что такое красота? - немолчно

Мой дух, смятенный скорбью, вопрошает.

Когда бы перья всех поэтов мира

Прониклись мыслями своих хозяев

И нежностью, живущей в их сердцах,

В их думах, в их мечтаньях одиноких;

Когда б в себя впитали стихотворцы

Нектар цветов поэзии нетленной,

В которой, словно в зеркале, мы видим

Все высшее, что свершено людьми;

Когда бы создали они потом

Бесценные по совершенству строки,

Их все равно тревожили б всечасно

Та мысль, та прелесть, та черта, то чудо,

Которые не воплотить в словах.

Но совместимо ли со мною, с мужем,

С воинственным, суровым полководцем,

Чье имя на людей наводит страх,

Такие расслабляющие мысли?

Как знать? Быть может, мы награду ищем

Лишь в благосклонном взоре красоты.

И каждый воин, жаждущий величья,

И подвигов, и славы, и побед,

Склониться должен перед красотою?

Я, победитель, побежденный чувством,

Которому не мог сопротивляться

И царь богов, - когда он покидал

Чертог свой звездный, чтоб в ином обличье

У очага пастушьего согреться,

Я отдал бы весь мир, чтобы поверить,

Что истинная слава лишь в добре

И лишь оно дарит нам благородство.

Кто там идет?

Входят несколько слуг.

Кормили вы сегодня Баязида?

Слуга

Да, господин.

Тамерлан

Втащите клетку. Пусть мне донесут,

Подвергся ль - разграблению Дамаск.

Слуги уходят.

Входят Техелл, Теридам, Узумхазан и другие.

Техелл

Мы овладели городом и взяли

Немалую добычу, государь.

Тамерлан

Отлично. Что ты нового узнал?

Техелл

Султан и Алкидам, царь Аравийский,

Так яростно стремят на нас войска,

Как будто предрешен исход сраженья.

Тамерлан

Он предрешен; ты это должен знать.

Слуги втаскивают клетку с Баязидом; за ними идет

Забина.

Теридам

Мы знаем, что победа будет нашей,

Но, государь, во имя Зенократы,

Позволь нам жизнь султана сохранить.

Тамерлан

Я сам хочу того же, Теридам,

Затем что всеми - даже Тамерланом

Достойна Зенократа управлять.

Мое подножье, Баязид, признайся;

Ты думаешь, я проиграю битву,

А ты свободу снова обретешь?

Оставьте клетку здесь, пока мы будем

Готовиться к сражению с султаном.

Молись за Тамерлана, Баязид!

Тамерлан, Техелл, Узумхазан и персы уходят.

Баязид

Иди, и пусть тебя постигнет смерть!

Пусть миллионы воинов пронзят

Мильонами мечей твою утробу!

Пусть под тобою конь падет от ран!

Пусть фурии, покинув тьму Коцита,

Преследуют тебя, пока ты сам

Не бросишься на вражеские копья,

А в грудь заговоренную твою

Пусть тучи стрел отравленных вопьются!

Пусть пушки, извергая дым и пламень,

На части Тамерлана разнесут!

Забина

Пусть все мечи, все копья, пики, стрелы

В его груди найдут себе приют!

Пусть кровь по капле выступит из ран,

И боль рукой неспешной стиснет сердце,

И в ад низринется его душа!

Баязид

Увы, Забина! Мы его клянем,

Земля ярится, негодует небо,

Но бережет его такая сила,

Которая страшней богам всевышним,

Чем Парки или киммерийский Стикс.

Нам суждено в отрепьях ненавистных

Терзаться страхом, голодом, стыдом

И, не надеясь на освобожденье,

Скорбя, смотреть прошедшему вослед.

Забина

Нет бога, нет судьбы, нет Магомета,

Нет злого духа в мраке преисподней,

Коль в гнусном рабстве суждено нам сгнить!

Земля, разверзнись! Покажи нечистым

Такой же мрачный, безнадежный ад,

Как берега проклятого Эреба,

Где сонмы душ, вопя и трепеща,

Страшилище - Харона тщетно молят,

Чтоб их в Элизий переправил он.

Зачем нам жить, червям порабощенным?

Зачем нам жить, скажи, о Баязид?

Ужели для того, чтоб целый мир

Увидел нас в ярме уничиженья,

Чтоб он смеялся над былым величьем,

Над мощью, превращенной в жалкий прах?

Баязид

О жизнь, ты омерзительнее мне,

Чем гнусная блевота змей стигийских,

Которая зловоньем полнит ад