Аскольд Мельничук - Посол мертвых

Пол поднял с песка пустую створчатую ракушку и с комичной театральностью презентовал ее младшему брату:

- Вот все, что осталось от старой страны.

Гостиница сверкала, как имбирный пряник, и была набита отдыхающими, хотя свободные места оставались. Алексу впервые предстояло жить в гостинице, и, переступая порог, он чувствовал себя как участник торжественной церемонии. Одно из окон их номера выходило в вентиляционную шахту, другое на боковую улочку. Кровать была застелена бежевым покрывалом из синели. Они хорошенько вытрясли его на тот случай, если там были блохи.

Пол вышел из душа голый и спросил у Алекса, который, лежа на кровати, смотрел телевизор:

- Ты еще девственник?

Алекс проигнорировал вопрос. Пол налил обоим на два пальца "Джонни Уокера". По девятому каналу в рубрике "Театр ужасов" показывали "Запретную планету". И вдруг Алекс почувствовал себя невыразимо счастливым оттого, что старший брат вернулся и устроил ему это путешествие. Они уже много лет никуда не ездили вместе.

- Выключай эту муру, пойдем-ка отсюда. Прихвати бутылку, - велел Пол.

Они уселись на грязных голубых стульях под тусклым светильником. Пол, не сняв солнцезащитных очков, сказал, что самое полезное, чему он научился в армии, это давить тараканов рукояткой пистолета. Как-нибудь потом покажу. Система, парень, система оболванивает нас и сводит с ума. Не дай ей засосать себя.

Оборвав поток бессвязных сентенций, Пол предложил прогуляться по парку аттракционов, где они, как когда-то на Кони-Айленде, покатались на "Русских горках". Потом молча сидели на парапете и слушали шум прибоя. Прежде чем отправиться спать, Пол снял кроссовку и зашвырнул ее в море.

Домой они вернулись на закате следующего дня, и первым, кого увидели, въехав на свою улицу, был Пьетро, согнувшийся под тяжестью деревянного креста.

Ада уже ушла на работу. У Алекса, не привыкшего так много пить, болела голова, поэтому он отказался от сигареты с марихуаной, предложенной Полом, побрел к себе и вырубился. Ему снился волк. Этим волком был он сам, но он же - и охотником, обложившим зверя красными флажками. Приготовившись вцепиться охотнику в горло, он сам же выстрелил в волка и проснулся от отчаянного крика Адрианы. Еще не отошедший ото сна, он поковылял в гостиную и увидел на полу тело брата, набухавшее кровью.

Похороны проходили в каком-то дурмане, будто все маялись похмельем, вполне вероятно, так оно и было. У друзей Пола на задворках церкви был гараж, и я заметил, что, перед тем как отправиться на кладбище, они там уединились.

Гуляя вдоль железной дороги, мы с Алексом говорили о Поле. Прошло немногим больше двух лет с тех пор, как мы мечтали о побеге на остров, но как все изменилось. Теперь, когда я больше не жил здесь, Алекс стал очень щепетилен в отношении всего, что касалось различий в нашем образе жизни, и хотя он никогда ни словом не обмолвился об этом, о себе рассказывал так, что становилось очевидно: больше мы с ним не в одной команде и препятствия берем теперь разные. Нельзя было не заметить, что он нередко чувствовал себя загнанным в угол, а стоит этому чувству завладеть тобой хоть раз, отделаться от него очень трудно. Можно сколько угодно гнать его от себя, оно неизбежно возвращается.

Описывая их поездку в Атлантик-сити, он сказал:

- Полу нужно было всеми правдами и неправдами избавиться от Ады. Мне тоже. Она требует того, чего мы не можем ей дать.

- Чего именно?

- Точно даже не знаю.

У него были глаза, как у матери, отцовский нос и ни от кого не унаследованная нервная утонченность. Бронзовые волосы ниспадали на плечи. Подражая поэту Ферлингетти, чью книгу нашел как-то в букинистическом магазине на Либерти-стрит и купил из-за названия - "Кони-Айленд разума", напомнившего ему собственную поездку на остров, он носил свитер с воротом-"хомутом", замшевый пиджак и матросскую шапочку. Алекс обожал также "Над пропастью во ржи" и любил порассуждать о том, какие все мошенники кругом, хотя, подозреваю, он считал Холдена слишком невинным, чтобы тот мог в это поверить. Его мальчишеские чудачества и неврозы трансформировались в нечто, что очень меня привлекало: ведь Алекс был настолько опытней меня по части столкновения с грубой реальностью, то есть с самой жизнью. Я не сомневался, что у него были девушки, однако ни об одной из них он никогда не упоминал. Несмотря на все, что ему довелось повидать, и что бы он ни чувствовал по отношению к Аде, Алекс был уверен, что спасти его может только девушка.