Франк Геллер - Тысяча вторая ночь

— Что это, собственно, значит? Где я? Почему говорит женщина? Что она говорит?

Он говорил по-английски. В тунисских кафе я привык к звукам этого языка настолько, что понимал медленную английскую речь и кое-как сам изъяснялся. Итак, я понял, что сказал англичанин. Башир не понимал по-английски. Но он слышал, что англичанин говорит, и с него было достаточно. Он сделал знак Амине, и речь ее оборвалась: так прикосновение пальца обрывает звон поющего кувшина.

Уже знакомым вежливым голосом Башир сказал англичанину:

— Я не знаю, кто ты, не знаю, откуда ты пришел, не знаю, как ты сюда попал, не знаю, зачем вчера ночью ты явился на женскую половину дома! Все это я хочу узнать. Расскажи мне.

По глазам толстого англичанина было настолько ясно, что он не понимает арабской речи Башира, что в это поверил даже Башир. Он обратился ко мне и сказал с той же любезностью:

— Ты, король сводников, по ремеслу своему сведущ в языках, переведи же неверному псу, чего я от него требую. Но берегись давать ему советы: хоть сам я не говорю на языке неверных, но понимаю его недурно.

Я обратился к англичанину и с дрожью в голосе перевел ему вопросы Башира.

— Кто я таков? Я — честный английский гражданин. Каким образом я вчера попал на женскую половину дома? Не помню, чтоб это было, но готов съесть свою собственную голову, если это повторится еще раз. Чей это дом? Кто эта дама? Кто этот господин? Почему вооружены эти люди?

Башир прервал его:

— Это не может быть ответом на мои вопросы! Переведи немедленно все, что он сказал.

— Он говорит, что он англичанин, — пробормотал я. — Это все.

— Ты лжешь, он произнес сотню слов.

— Да, но все прочие слова были вопросами: кто ты, кто Амина и кто я?

— Человеку в его положении не подобает спрашивать. Переведи ему мои вопросы один за другим, но берегись ему советовать или же искажать в переводе его ответы. Так или иначе, с жизнью твоею кончено! Но есть тысяча способов мучительной и медленной смерти. Прежде всего спроси: кто он и как его зовут?

Я содрогнулся от головы до пят. Я знал Башира. Я знал, какое наслаждение он мог найти в истязании цивилизованного человека. Он запретил мне предостеречь англичанина или давать ему советы. Но англичанин был единственной моей надеждой. Безусловно, он не один забрел в оазис. Безусловно, друзья были встревожены его исчезновением. Безусловно, они его искали. Если б ему удалось достаточно растянуть свою повесть, можно было надеяться, что нападут на его след. Если его найдут — мы спасены. Не только англичанин, но и я (и даже Амина)! Все зависело, значит, от того, сумею ли я предостеречь англичанина, не навлекая на себя подозрений Башира. Но мог ли я это сделать? Набираясь мужества, я обливался холодным потом.

— Будешь ты наконец говорить! — закричал Башир.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал я и обратился к англичанину: — Кто ты и как тебя зовут? — Одним дыханьем я прибавил стремительно, как вода, прорывающая плотину: — Тебе грозит смерть! Слушай меня внимательно.

Я осторожно покосился на Башира. Он как будто ничего не заметил. Англичанин вращал бычьими глазами.

— Меня зовут Генри Грэхэм. Я — английский гражданин. Кто он? Кто ты? Что это за дом?

Башир поднял веер.

— Что ты ему наговорил? Что он тебе сказал? Я убежден, что ты нарушил мой запрет.

— Нет, нет, — сказал я. — Его зовут Генри Грэхэм. Он уважаемый и могущественный английский гражданин. Горе тебе, — говорит он, — если ты тронешь хоть волос на его голове.

Башир обмахнулся веером.

— Человеку в его положении не подобает давать другим советы. Я господин над всеми, кто находится в этом доме или вошел в него непрошеным. Спроси его: что он делает в этой стране?

— Он спрашивает, что ты делаешь в этой стране, — сказал я англичанину. Тем же дыханием я прибавил: — Он хозяин дома. Нам всем угрожает смерть. Тебе тоже.

Англичанин надул щеки.

— Я — турист в этой стране. А это его дом? Очевидно, это дом умалишенных?

Все, кроме последнего, я перевел Баширу, который обмахивался веером.

— Очень уж много слов ему нужно, чтоб мало сказать. Теперь спроси его, тот ли самый он человек, кого я накрыл на женской половине тысячу вечеров тому назад?

Я смешался при этом вопросе. Я ведь знал, что англичанин никогда не бывал в доме. Я знал, что бессмысленно его об этом спрашивать. Но что было делать? Я обратился к нему и сказал:

— Тот ли ты человек, который тысячу вечеров назад был здесь на женской половине? — Одним дыханием я прибавил: — Он в этом уверен, уверен! Он думает, что я свел тебя с его женой. Тысячу ночей она спасает нас сказками. Обдумай свой ответ.