Сомерсет Моэм - Каталина

- Все мы грешники, сеньор, но я удостоен чести много лет жить рядом с вами, и мне лучше других известна ваша безграничная любовь к ближним и неустанная забота о страждущих.

- Это говорит твоя собственная доброта, сын мой. Твоя привязанность ко мне, против которой я часто предостерегал тебя и которую ничем не заслужил.

Отец Антонио с болью в сердце всматривался в изможденное лицо епископа, все еще сжимая его худую руку.

- Позвольте мне почитать вам, сеньор. Я бы хотел узнать ваше мнение о том, что записал несколько дней назад.

Епископ почувствовал, как опечалился бедный монах из-за того, что он не смог совершить чуда. Его глубоко тронуло, что отец Антонио, забыв про собственные горести, делал все, чтобы отвлечь и успокоить его самого. Раньше он никогда не соглашался слушать записки трудолюбивого секретаря, но сейчас не нашел в себе сил отказать.

- Почитай, сын мой. Я с удовольствием послушаю. Отец Антонио, с пылающими от радости щеками, поднялся на ноги, взял со стола стопку густо исписанных листов и сел на стул. Второй секретарь опустился на пол рядом с ним, и отец Антонио начал читать.

Он выбрал отрывок, описывающий торжественное объявление эдикта веры, auto da fe, которое увенчало карьеру фра Бласко в Святой палате, как упоминалось ранее, доставило безмерное удовольствие принцу, теперь королю Филиппу Третьему, и во многом послужило причиной назначения инквизитора епископом Сеговии.

Торжественная церемония состоялась в воскресенье, чтобы никто не мог найти предлог и уклониться от присутствия при совершении столь важного события. Участвовать в аутодафе считалось делом богоугодным. Для привлечения еще большего числа зрителей каждому полагалась индульгенция сроком на сорок дней. На центральной площади Валенсии воздвигли три огромных трибуны: одну для инквизиторов, чиновников Святой палаты и священнослужителей, вторую для городских властей и дворянства и третью - для грешников и их духовных пастырей. Празднество началось прошлым вечером пышной процессией водружения хоругви инквизиции. Первыми под алым полотнищем с королевскими гербами прошли представители знатнейших родов города, за ними - монахи с белым крестом. Замыкал шествие приор доминиканского монастыря с хоругвью зеленого креста, окруженный монахами своего ордена с факелами в руках. Зеленый крест водружался над алтарем на трибуне инквизиторов, и доминиканцы охраняли его всю ночь. Белый крест отнесли на quemadero, кемадеро, площадь, где сжигали осужденных, которая охранялась солдатами, в чьи обязанности входила и подготовка костров.

В ночь перед аутодафе инквизиторы посещали приговоренных к сожжению, сообщали им об их участи и приставляли к каждому двух монахов, чтобы облегчить несчастному встречу с господом богом. Но в ту ночь отец Балтазар, младший инквизитор, остался в постели, мучаясь от колик, упросив дона Бласко освободить его от этого неприятного дела.

На заре у зеленого креста отслужили мессу и перенесли хоругвь к тюрьме инквизиции. Заключенных и монахов покормили завтраком и вывели из камер. Первых одели в sambenito, желтые туники, на одной стороне которых были написаны имена, место жительства и совершенные преступления, а на другой нарисованы языки пламени, у тех, кого ждал костер. В одной руке каждый нес зеленый крест, в другой - зажженную свечу. Во главе процессии шел священник с крестом, обернутым в черное, и псаломщик, за ними - раскаявшиеся грешники, далее несли изображения или скелеты тех, кто, покинув Испанию или умерев естественной смертью, избежал справедливой кары. И наконец - приговоренные к сожжению, в сопровождении монахов, проведших с ними ночь. Дворянин высокого происхождения нес ларец красного бархата, инкрустированный золотом, в котором лежали приговоры. Замыкали шествие приор доминиканского монастыря с хоругвью Святой палаты и инквизиторы.

Стоял прекрасный солнечный день, когда у молодых и старых играет кровь и особенно остро чувствуется радость жизни. Процессия медленно продвигалась по кривым улочкам, пока не достигла площади. Не только с полей и оливковых рощ, разбросанных вокруг Валенсии, но и с виноградников Аликанте и плантаций финиковых пальм Элче стекались в город толпы людей. Окна окружавших площадь домов сверкали богатыми нарядами аристократии. Принц и его свита наблюдали за церемонией с балкона ратуши. Осужденных рассаживали на отведенной им трибуне в соответствии с тяжестью совершенных ими преступлений. Нижние скамьи занимали совершившие мелкие прегрешения, верхние - более серьезные. На двух кафедрах восседали судьи. Секретарь зачитал текст клятвы, согласно которой все присутствующие обязывались повиноваться Святой палате и способствовать ей в полном искоренении ереси и еретиков. Затем оба инквизитора поднялись на балкон к принцу, и тот на Евангелии поклялся защищать католическую веру и Святую палату, наказывать еретиков и вероотступников и всячески поддерживать инквизицию в ее борьбе за чистоту истинной веры.