Фарли Моуэт - Проклятие могилы викинга

Джейми не верил своим глазам.

- Вот уж не думал, что такая жалкая скорлупка - и останется цела! сказал он.

- Хо! Жалкая скорлупка? - возмущенно воскликнул Питъюк. - Да она как рыба. Эскимоса каяк всюду пройдет. Пускай индейский каноэ с ним потягался, сейчас будем глядеть.

Не слишком охотно все четверо уселись на свои места. Джейми занял пост рулевого на корме одного каноэ, Эуэсин - другого. Оухото поддразнивал их, знаками предлагая поторапливаться, а они все равно приближались к порогу с превеликой осторожностью, табанили изо всех сил, но вот течение подхватило их, и пришлось им отдаться во власть реки.

Едва первый миг неуверенности миновал, ребятами овладел неистовый восторг: ведь они плывут через бурлящие пороги. Они ловко направляли лодки, увертываясь от самых больших волн. И вот целые и невредимые, хотя и промокшие под фонтанами брызг, они вылетели на спокойную воду.

Оухото встретил их громким добродушным хохотом, круто повернул свою лодчонку и понесся вперед, в свободные ото льда воды простиравшегося перед ними нового озера.

- Эскимосы зовут его Тюлений озеро, - ответил Питъюк на вопрос Джейми. - Говорят, тюлень доплывает сюда из океан. Может, правда говорят, может, нет.

- Здорово, если правда! - воскликнул Джейми. - Если тюлень поднимается по Большой реке, значит, мы наверняка сумеем спуститься.

- Переплыл один порог - сразу хвастать, - предостерег его Питъюк. Греби крепче, болтай меньше, а то Оухото не догоним.

Ветер дул теперь путникам в спину, и лодки быстро пересекли шестимильное Тюленье озеро. Задолго до сумерек они причалили к глубоко вдающемуся в озеро песчаному мысу; он был оторочен ивняком, и это сулило топливо для костра.

Узкий этот перешеек протянулся с юга на север миль на пять и отделял Тюленье озеро от другого, побольше, лежащего восточное. Низкий, ровный, он был отличной естественной дорогой для оленей, идущих к северу или к югу вдоль растянувшихся на сто миль берегов Нюэлтинтуа. Это было первое место, где оленьи стада могли пересечь преграждавшее им путь огромное озеро. Эскимосы называли этот перешеек оленьей дорогой, и путникам было видно, что совсем недавно по нему прошли многие тысячи оленей.

Разбивая лагерь, они ощутили острый запах хлева. А когда отошли чуть подальше от берега на плоскую мшистую равнину, оказалось, что несчетные стада карибу обратили ее в густое бурое месиво.

Ребята стояли, и смотрели, и скоро увидели, как с отдаленного холма в северном конце перешейка на них пошла медленная и темная, точно патока, волна. Скоро стало ясно, что это - тысячное стадо самцов: по пятьдесят шестьдесят в ряд, они двигались так неотвратимо, что Джейми струхнул.

- Скорей уйдем с дороги! - закричал он Эуэсину и Анджелине, что стояли чуть поодаль.

- Зачем боялся, Джейми? - крикнул Питъюк. - Олень не ест тебя. Стой смирно, увидишь, что будет.

Джейми отчаянно хотелось отойти к берегу, но разве мог он отступить: ведь Питъюк не двигался с места. Однако Эуэсин тревожился за сестру и решил не рисковать зря. Олени длинными прыжками пожирали пространство, стадо быстро приближалось, и Эуэсин отвел сестру к самому краю перешейка.

Но вот от головы стада до трех маленьких фигурок, оказавшихся у него на дороге, осталось всего ярдов двести, и первые самцы учуяли запах человека. Некоторые вздернули головы, громко зафыркали, остановились было. Но сзади напирали сотни оленей, и передовым пришлось двинуться дальше.

Оленья волна неумолимо наступала на Джейми. Он круто обернулся, расширенными глазами посмотрел, что делают Питъюк и Оухото. И поразился: Оухото сидел и набивал табаком свою короткую каменную трубочку, а Питъюк небрежно оперся на ружье и посвистывал.

Джейми хотелось бежать что есть духу, но он не дал себе воли, только вскинул ружье. И вот стадо нахлынуло на него.

Казалось, его неминуемо затопчут, но в последний миг поток оленей разомкнулся - они обтекали человека с двух сторон, держась футах в десяти.

Урчало у оленей в животах, похрустывали суставы, остро и резко пахло зверем. Страх Джейми постепенно рассеялся, на смену пришло странное, небывалое волнение, какой-то благоговейный, никогда прежде не испытанный трепет. Живой бурливый поток, стремящийся мимо, несуетливый, бесстрашный, взволновал мальчика до глубины души. Его переполняло чувство близости, чуть ли не любви к этому великолепному невозмутимо спокойному зверю. Стадо наконец прошло, а Джейми стоял словно зачарованный и долго, долго глядел ему вслед.