Роберт Музиль: Мечтатели

Томас (лицемерно). Напротив, я целиком с вами согласен. Пойди мы с самого начала по этому пути, ничего бы не случилось.

Мертенс (0 ажитации). Но почему же вы сразу так не подумали? Почему написали письмо, в котором попросту потешались над всем этим и поддразнивали его превосходительство, а в результате он прислал такой ответ?!

Томас. Потому что был идеалистом.

Mepтенс. Простите, господин доктор, я не дерзну усомниться, что вы идеалист - ученый вашего ранга не может не быть им. Но каждый человек, в том числе его превосходительство Йозеф, добр и способен понять благородные побуждения, и мне кажется, идеалист должен убедить его, должен хотя бы попытаться; я... мне кажется, идеалист - это... ну, словом, человек с идеалами!

Томас (с издевкой). Мадемуазель Мертенс, милая, идеалы - самые заклятые враги идеализма! Идеал - это мертвый идеализм. Истлевшие останки...

Мертенс. О-о-о! Дальше слушать незачем, все ясно: вы опять насмехаетесь, надо мной тоже! (Она еще прежде постучала в дверь и ждала ответа. Теперь уходит с обиженно-высокомерным видом.)

Томас (мгновенно переменив тон). Ты здесь единственная, с кем я могу говорить, не опасаясь превратных толкований: скажи, что у вас с Ансельмом не так?

Регина (строптиво). Почему не так?

Томас. Вы оба знаете, что с вами что-то не так. Ты перестала мне доверять?

Регина. Да.

Томас. И правильно!.. Когда-то мы считали себя новыми людьми! А что в итоге получилось?! (Хватает ее за плечи и трясет.) Регина! Ведь получилось-то посмешище!!

Регина. Я на миропорядок не замахивалась. Это вы без меня!

Томас. Ладно, ладно. Ансельм, Йоханнес и я. (По-прежнему взволнованный воспоминаниями.) Мы все ставили под сомнение: чувства, законы, авторитеты. Все вновь было сродни всему, и одно могло превращаться в другое; бездны между противоположностями мы засыпали, отверзая их во взаимосвязанном. Человеческое было в нас заложено во всей его исполинской, невостребованной, вечной возможности созидания!

Регина. Я всегда знала, что в замыслах обязательно есть какая-то фальшь.

Томас. Да-да, ладно. Мысли, счастливые мысли, которые гонят сон, не дают усидеть на месте, несут тебя, как лодку, подхваченную течением, - такие мысли наверняка в чем-то фальшивы.

Регина. А я тем временем молила Господа даровать мне одной что-нибудь необычайно прекрасное, такое, что вам никогда в голову не придет!

Томас. И что получилось?

Регина. Что ты хочешь этим сказать? Ты достиг всего, чего хотел!

Томас. Ты хоть представляешь себе, как это легко? Поначалу все идет медленно, с раскачкой, а потом - ускоренно падаешь вверх! На наклонной плоскости одинаково легко двигаться и вверх, и вниз... Через полгода, если вовремя не разругаюсь с Йозефом, я стану ординарным профессором. За всю мою жизнь я не знал ничего более постыдного, чем успех. А теперь выкладывай: что там за история с Йоханнесом?

Регина. Вы все - мастера говорить, это вас выручает. Я так не хочу. Моя правда жива, только пока я молчу.

Томас. И без того не поймешь, по какому случаю вы уезжаете в путешествие - по случаю свадьбы или по случаю помолвки, а вы еще и покойника с собой приглашаете!

Pегина. Я не хочу говорить об Йоханнесе!!

Томас. Но ты же никогда не любила его так... безмерно? А нынче? Нынче он прямо идеал!.. У Ансельма есть в этой истории вполне определенный умысел - какой именно?!

Регина. Ансельм ничего не делает без определенного умысла.

Томас. Да-а?! Вначале-то было не так? А теперь, когда его слушает Мария, он просто невыносим. И все, что он делает, это своего рода душевный обман?!

Регина (спокойно). Да, обман.

Томас (растерянно смотрит на нее; потом нарочито сухо). Ну хорошо. И какой же в этом смысл?

Регина. Мало того, вот увидишь, при Йозефе он вообще притихнет. Будет твердить, будто мы приехали к вам только потому, что здесь умер Йоханнес.

Томас. Увидим, дойдет ли таким манером до крайности.

Регина. Он вовсе не хотел, чтобы все так кончилось.

Томас. А чего же он хотел?

Pегина (с легким презрением, которого Томас не, замечает). Я ведь его соблазнила!

Томас. Ты - его?! Господи, ты же никогда ни за кем не бегала! И за Йозефа пошла, как другие принимают постриг!

Регина. Он неимоверно разволновался, когда мы вдруг снова обрели друг друга.

Томас (поспешнее, чем ему бы хотелось). Ему плохо жилось?

Регина. Ему всегда плохо живется. Если он не может приблизиться к какому-то человеку, то сразу делается как ребенок, который потерял мать.

Томас. Да-да-да... Братские чувства ко всему миру. Всемирный любимец. Он и перед Марией такого разыгрывает.