Эрих Кестнер - Фабиан. История одного моралиста

— Старость от ума не спасает, — сказал фабиан, — к сожалению, не все изобретатели так сентиментальны.

— Я уж думал, не поехать ли мне в россию и не предложить ли там свои услуги. но без паспорта это невозможно. а если я открою свое имя, меня ни за что отсюда не выпустят. у меня в нагрудном кармане лежат чертежи и расчеты ткацкого станка, который даст сто очков вперед всем доселе известным текстильным машинам. в моем заплатанном кармане — миллионы. но я предпочитаю умереть голодной смертью. — старик горделиво похлопал себя по груди и снова закашлялся. — сегодня я ночую на йоркштрассе девяносто три. незадолго до того как закроют ворота, я войду в дом. если швейцар спросит, куда я иду, я отвечу: в гости к грюнбергам. грюнберги живут на четвертом этаже. глава семьи — старший кондуктор. я поднимаюсь наверх. прохожу мимо квартиры семейства грюнберг и взбираюсь на чердак. там я присаживаюсь на лестнице. не исключено, что дверь на чердак открыта. бывает даже, что в каком-нибудь углу валяется старый матрац. а завтра утром я снова исчезну.

— Откуда вы знаете грюнбергов?

— Из адресной книги, — отвечал изобретатель. — надо же мне назвать кого-нибудь из жильцов дома, если швейцар спросит, к кому я иду. на следующее утро ложь обычно выходит наружу. но извечное требование — уважать седины— принесло свои плоды и действует даже на швейцаров. кроме того, я каждый день меняю адрес. зимой я преподавал физику в одной частной школе. но, увы, мои уроки вылились в своего рода протест против чудес техники. это не нравилось ни ученикам, ни директору. и я предпочел три месяца греться в почтовых отделениях. теперь мне почтовые отделения уже ни к чему. теперь тепло. я часами сижу на вокзалах и наблюдаю за людьми: смотрю, как они уезжают, приезжают или остаются. это ведь очень занимательно. я сижу там и радуюсь жизни.

Фабиан написал свой адрес и протянул его старику.

— Спрячьте-ка получше эту записку. и если вас когда-нибудь остановит швейцар, приходите ко мне. мой диван в вашем распоряжении.

Старый господин, прочитав адрес, осведомился:

— А что на это скажет ваша хозяйка? фабиан пожал плечами.

— Моего кашля вам не надо бояться, — сказал старик. — когда я ночью сижу на темной лестнице, я совсем не кашляю. я слежу за собой, чтобы не напугать жильцов. забавный образ жизни, правда? я начинал бедняком, потом я разбогател, теперь опять беден, как церковная крыса, но это все роли не играет. как будет, так и будет. пригревает меня солнце на моей террасе в леони или здесь на кройцберге, мне так же безразлично как и солнцу. — старик закашлялся и вытянул ноги. фабиан встал и сказал, что ему пора идти.

— А кто вы, собственно, по профессии? — спросил изобретатель.

— Безработный, — отвечал фабиан и пошел по аллее, ведущей назад, к берлинским улицам.

Когда вечером, едва держась на ногах от многочасовой ходьбы, он вернулся домой, его сразу же потянуло к корнелии — рассказать о своей беде. предстоящий разговор взволновал его воображение. а может, он просто был голоден.

Фрау хольфельд, хозяйка, расстроила его планы. она поджидала его в коридоре и шепотом, без нужды таинственным, но такова уж была ее манера, сообщила, что здесь лабуде. лабуде сидел в комнате фабиана и, видимо, страдал от головной боли. он пришел извиниться за то, что вчера исчез из кафе, не попрощавшись. на самом деле он хотел совсем другого. хотел узнать, что думает фабиан об истории с зелов.

Лабуде был человек высоконравственный и считал делом чести писать свою биографию набело, без черновиков и ошибок. он и в детстве никогда не разрисовывал промокашек. его представления о нравственности зиждились на любви к порядку. разочарование, пережитое в гамбурге, поколебало этот порядок и тем самым нравственность. духовный график оказался под угрозой срыва. характер утратил опору. и теперь лабуде, любивший ставить перед собой цель, нуждавшийся в цели, пришел к фабиану, великому специалисту по бесцельности. он надеялся научиться у него, как можно, испытывая беспокойство, тем не менее оставаться спокойным.

— Ты плохо выглядишь, — сказал фабиан.

— Я всю ночь глаз не сомкнул, — признался лабуде. — эта зелов — унылая и в то же время вульгарная особа. она может часами сидеть на диване и бормотать себе под нос всякую похабщину, точно молитву. просто уши вянут. и к тому же в таких количествах поглощает спиртное, что можно опьянеть, даже глядя на нее. потом она вспоминает, что, как-никак, находится наедине с мужчиной и тут уж только держись. при этом она ведет себя не как нормальная женщина. лесбийкой ее, пожалуй, тоже не назовешь. я думаю, хоть это и комично звучит, она гомосексуальна.