Игорь Оськин - Эвтаназия советского строя

В Пскове обошел множество предприятий, искал заказы, не нашел. Шагреневая кожа сужалась.

Разговоры с Лубешкиным продолжались по два-три часа (это называется работа с заказчиком). Спустив вниз все указания, он рассказывает бесконечные забавные истории из жизни завода, своего отдела, никогда никого не осуждает, а лишь добродушно подшучивает. Его приятный басок может звучать часами. В заводских историях прежний руководитель завода предстает как настоящий красный директор (барин строг, но справедлив), в отличие от нынешних молодых и шустрых. Обсуждение текущего международного и внутреннего положения сменяется подробным рассказом о дачных делах, о строительстве там второго дома и т. д. Удивительное дело – на излете советского строя завод ещё раздавал квартиры, получил и Лубешкин новую, большей площади. Его жена тоже работала на заводе. А старую квартиру получила их дочь.

Под стать Лубешкину две его помощницы: заместитель и начальница отдела – рассудительные и работящие русские женщины, неизменно доброжелательные, отзывчивые на шутку. Они – главные специалисты по заводской системе планирования и учета.

Лубешкин из тех, кто простоват на вид, но на самом деле деловитый организатор и еще что называется хитрован. По отдельному договору он привлек специалистов по технике, по локальным сетям. Центральным звеном системы стали компьютеры – серверы для управления и обмена информацией в сети компьютеров и для хранения всей информационной базы.

Для передачи информации между корпусами завода протянули специальные кабели, внутри металлических труб. Вскоре кабели украли. (Кабель годится для телевизионных антенн).

— Те, кто ставил, те и украли, — предположил Лубешкин, — с одной стороны обрезали, с другой тянули. Надо же знать, где что.

В 1991 году случилось более громкое происшествие, с сообщением в главной городской газете – хищение малогабаритных плавильных печей с платиновыми деталями. Печи выбросили из окон, выходящих на городскую улицу и увезли. Реформенный маразм крепчал.

Эти и другие события тоже обсуждались в их беседах. Лубешкин избегал резких суждений о происходящем в стране, подтрунивал над реформаторами («разгул демократии»), но и не защищал старое. Как многие, партийный билет заложил на хранение (дома).

В день путча 19 августа 1991 года Колесов поступил как настоящий демократ: с утра пораньше – в Пассаж, избавиться от денег, купить золото. Жена повезла золото домой, а он пошел по Невскому к городскому парламенту. Народ вокруг жил своей обычной жизнью, суетился. На Исаакиевской площади небольшая толпа слушала последние новости из громкоговорителя. Прозвучало гневное обращение Ельцина. «Куда ему без армии», — подумал он. Победа порядка казалась неизбежной.

На следующий день он с утра засиделся у Лубешкина, потом поехал на Невский. Собранный Собчаком митинг уже закончился, шло огромное множество народа. Поразительно – он бывал почти на всех митингах и демонстрациях – но впервые видел такую большую массу тридцатилетних мужчин. На Доме книги висел наспех сделанный плакат: «Уронили Мишку на пол,\ Оторвали Мишке лапу,\ Всё равно его не брошу\ Потому что он хороший».

Он растрогался, заря демократии, свободы, братства вставала над страной.

Как известно, демократия победила. Украина провозгласила свой суверенитет, и один из цехов «Красного химика» остановился: Украина прекратила поставки материалов. Зато другой цех продолжал делать для Китая химпродукт на основе российского никеля, поставляемого на завод без задержек. В Китае из ненужного им химпродукта выпаривали никель.

Лубешкин очень любил поболтать насчет бизнеса – как без труда вытащить рыбку из пруда. Тема висела в воздухе – казалось, все кругом делают деньги из ничего, надо только попасть в струю. Он нашел выход на олово. Предложил Колесову перепродать олово с наценкой 50 процентов. 30 процентов берут «серьезные люди», остальные 20 делятся пополам.

Устав разрешал ему заниматься торговлей, на всякий случай посоветовался с приятелями. Один из них подсказал, как лучше узаконить сделку – оформить на своем предприятии какую-нибудь работу с оловом, например, его сортировку. Так и сделал. Уже при завершении сделки Лубешкин призадумался, походил по своему огромному кабинету, вдруг предложил:

— Слушай, бери себе всю эту долю 20 процентов.

— Да ты что, — изумился Колесов, — без тебя бы дело не сделалось, да и договорились уже обо всем.