Игорь Оськин - Блажен, кто смолоду был молод

Директор «Ваня» произнес первый тост с концовкой «за Сталина!» Поначалу пили с тостами – для приличия, потом пошло бойчее. Вскоре все смешалось, сместилось с обычных мест. Стало хорошо. Напротив Рем, на вопрос: «Ну как?» отвечает бодро:

— Да ничего, только весело очень!

— Валька, — говорил пьяно Игорь, оживленно жестикулируя, — сейчас пойдем в шалман, возьмем по сто грамм, и все будет хорошо!

Он пытался возражать, но Игорь настаивал:

— Ну тебе что? Денег жалко? Вот они деньги, тьфу!

«Артист» Валера, уже сильно «под мухой», поднял его:

— Идем.

Валера, хватаясь за стулья, пошел, они за ним.

На площадке Колесов встретил мать.

— Ой да ты пьяный, куда же ты ищешь? — смеялась она.

— Ну какой там пьяный, смотри.

И он быстро спустился и поднялся от площадки до площадки.

Пошли в пивную напротив дома. В пивную он вошел абсолютно твердым шагом, заказал, заплатил. Валера уже очень сильно шатался.

— Куда же вы даете ему, пьяному-то? — кричала продавщица.

Выпили, пошли обратно в дом. Колесов осторожно вдоль стенки прошел в комнату. С этого момента перестал кое-что помнить, в памяти остались отрывки, как смутный сон. Объяснял Фате, что непременно будет певцом…

— Так вы поете? — спросил кто-то, — так спойте что-нибудь.

Он встал и запел серенаду Мефистофеля. Затем очутился на коленях у Зиновия:

— Зунька, ты Мефистофель!

— Ну, ну, дальше что? — улыбался он.

— Мефистофель 20-го века, это ведь смешно, глупо даже!.. Послушай, Зунька, ты меня презираешь.

— Почему ты так думаешь?

— Помнишь, в школе, ты стоял в группе ребят, я шел мимо, как раз тогда еще о медалях сказали, ты посмотрел на меня… ну, как на смотрят на ничтожную самодовольную посредственность.

— Валька, — сказал он, сжимая мне руку, — из всех, кто получил медали, я аплодировал только тебе, Рэду и Левке!

Затем Колесов с Игорем и Валерой пошел в школу. Дверь была закрыта, нянечка кричала сердито:

— Коли ты пьян, так будь умен!

— Это же невозможно, — отвечал он, — кто пьян, тот уж не может быть умен.

Пошли по улицам, по Суворовскому. «Артист» громко матерился, Колесов его останавливал и извинялся перед прохожими:

— Извините нас, мы пьяные.

— Все-таки мне обидно, Валька, — жаловался Игорь, — как ни говори, ну по математике ладно, но по литературе за что снизили… Ведь Тусеев, что? Он и не интересуется литературой так, как я…

После банкета все пошли в школу – пить чай. Он опять говорил Зиновию:

— Ты Мефистофель 20-го века, но это смешно…

— Ну, ну, слышал это…

— Но ведь нужно жить, впереди целая жизнь, которую нужно прожить счастливо… Для счастья же нужно, во-первых, чтобы я любил свой труд, свое дело. Ну, это будет, добьемся этого! Но вед Гете сказал, или Гегель, что без цели нет деятельности, без деятельности нет жизни. Есть цель – коммунизм, хорошая, прекрасная цель. Но как я могу верить в эту цель, когда у нас сверху проводят такую вещь, как притеснение евреев. Я убедился в этом сам. Был в военно-воздушной академии, там висит список недопущенных к экзаменам. Там сплошь – еврейские фамилии!.

— Михоэлса знаешь? — вдруг так же горячо заговорил Зунька, — Михоэлса, артиста, режиссера.

— Да, знаю, — ответил рассеянно.

— Так вот, его убили, убили наши же, из автомата, его и шофера. За то, что он написал обращение к евреям…

— Но жить без веры – невозможно! А вот Рэд, что же это?…

— Его уважаю: умный, честный, правдив!

— Но как же это, что же это – фанатик!?

Зунька, улыбаясь, помолчал, потом: «да».

Подошел Рэд, он обратился прямо к Колесову, очевидно, слышал что-то из их разговора.

— А какое дело тебе до этого? — твердо и ясно, с ударением на «тебе», спросил он.

— Как какое дело? — заволновался он и хотел спорить, но Зиновий отвлек его в сторону.

— Что, он донесет на меня?

— Да – коротко сказал, улыбаясь.

— Но если дело обстоит так, не все ли равно, где быть!?

— Туда никогда не следует торопиться.

— Вот это, пожалуй, верно, — засмеялся и обрадовано ухватился за эту мысль.

Впервые в жизни был пьян, на следующий день сильно мутило. С сожалением вспоминал сказанное вчера.

Школа закончена. Он гордился полученным полным средним образованием, в то время немногие достигали этого. Значит он обязан закрепить свой успех. Надо поступать в вуз: единственный в то время достойный выбор для выпускника школы. Иное означало ущербность, жизненную неудачу.

Мать неоднократно говорила:

— Ты куда собираешься идти после школы? Я ведь не смогу держать тебя пять лет. Иди в военно-морское училище, лучше всего в училище Дзержинского, там ты получишь профессию. Военные живут хорошо, лучше всех. Вон посмотри на дядю Сашу, друга тети Нины, на других офицеров: всё у них есть, полностью обеспечены.