Игорь Оськин - Блажен, кто смолоду был молод

— Да нет, не замечал.

— А ты приглядись, практически по любому поводу встают грудью. Вспомни, как они защищали Гускина.

— Но его защищали и русские. У нас в классе из 22 учеников восемь евреев. Трудно делать выводы.

Впрочем, они баловались еврейскими анекдотами: «Идут два еврея, жалуются друг другу, как все дорого: курочка два рубля, масло полтора. Сзади идет русский, подтверждает: да, все дорого. Они оборачиваются и говорят: да нет, недорого, картошка двадцать копеек, брюква тридцать».

Среди деревенских мальчишек была в ходу присказка:

— Сколько время? Два еврея, третий жид, по веревочке бежит.

В деревне нет евреев, мальчишкам они казались существами неведомыми и опасными.

Белинский научил его многим идеям. В школе учили его гневное письмо Гоголю. Там Белинский дал яркий образ насчет религии: мол, русский мужик в отличие от испанского не столь религиозен, он одной рукой крестится, а другой почесывается кое-где. Объяснил Дон Жуана: человек может быть большим талантом в чем-то, но коль скоро его талант вреден для человечества, то он, Дон Жуан, подлежит ликвидации.

Объяснил Гамлета: принца с детства приучали к добру, он вырос добрым человеком. Когда он подрос, ему показали зло и потребовали это уничтожить. А он слабый человек, ему всего-то 17 лет, испугался и засомневался: неужели мир так жесток, не обманывают ли его. В студенческой песне дана верная трактовка: «Ходит Гамлет с пистолетом, хочет кого-то убить. Он недоволен целым светом и думает «быть или не быть». Такого Гамлета нет в современных постановках. Режиссеры предпочитают героизм.

Колесов примерил Гамлета на себя: да, к сожалению, всё так. Его тоже послали в мир доброты и красоты, а на деле поместили в какой-то другой мир. И тоже слаб оказался, вот даже пионервожатым не смог быть.

Белинский беспощадно высмеял его мечту стать писателем. Объяснил: просто любовь к чтению плавно переходит в такую мечту. Критик разобрал «Обыкновенную историю» Гончарова, в которой восторженный юноша, решивший посвятить себя только самым высшим сферам, выбирает поэзию, писательство. Обвинительное заключение критика занимает несколько страниц, главное же вот в чем: все другие высшие сферы требуют большого подготовительного механистического труда, будь то наука, архитектура, живопись, музыка. Сочинительство кажется доступным с нуля. Там же у Белинского – о пустых фантазиях вместо знания жизни. Обидно, но справедливо. Мечта и так-то была довольно зыбкой, а после едких насмешек уважаемого учителя совсем ослабела.

Идея смысла жизни звучит в завете советского святого подвижника: «жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно так, чтобы потом, умирая…» Колесов застревал на первой части – дается один раз, потом отнимается и больше уже никогда не возвращается. Полная безнадежность. Но продолжение завета торопит жить так, чтобы потом было о чем вспомнить: «чтобы не жег позор за подленькое, мелочное существование». 8)

Учителем жизни для него стал Толстой. «Какой матерый человечище! — говорил Ленин, — кого в Европе можно поставить рядом с ним? Никого!» Отвага мысли – вот что в нем поражает. В «Войне и мире»: Бородино – не битва по плану, а стихия народного духа. В «Крейцеровой сонате» – не любовь, а грех прелюбодеяния. В «Исповеди» – смысл жизни: жить не для себя, а для других. И другое.

Он избегает прямо говорить о Толстом, говорит о Наставнике, Учителе. Скажешь и услышишь: а, это тот, который насчет щек говорил: ударили по левой, подставь правую; знаем, блаженный он, а ты что же – толстовец?

Наставник воспитал в нем уважение к верующим и к Богу. Правда, оставаясь безбожником, он невольно вспоминает циничную формулу Вольтера: если Бога нет, то его следовало бы выдумать.

Он начал жить по Наставнику – для других. Одноклассник «географ» попросил помочь – вместе готовиться к экзаменам. Очень не хотелось, но превозмог себя. Потратил лишнее время и усилия. Потом еле вытянул свои пятерки. Нет, так нельзя, решил он. Потратишься на других, на себя сил не станет, а потом и на других тоже.

Идеи «кем быть» были забавны, наверно, как у всех.

В восемь лет он любил рисовать и захотел стать художником. Это прошло.

В десять лет сочинил стихи: буду поэтом. Тоже прошло.

Полюбил чтение и решил стать писателем.

Его отец до войны написал повесть и послал в издательство. Ему ответили: способности есть, но надо еще учиться и работать над собой. У отца было 7 классов школы. Для сына осталось загадкой: почему отец написал, и почему сын тоже хочет писать. Тут уж гены не при чем, разве что общность психики – замкнутость в себя, склонность к самокопанию (самоанализу). По научному – тип интроверта.