Ричард Олдингтон - Все люди - враги

Я никогда не представлял себе, что в мире так много дипломатии. Ватикан не разговаривает с Квириналом, а король и его семья - католики. Старая аристократия до сих пор ездит в каретах, и у них великолепные лошади. Каждый день часов около четырех на Пинчио катаются в экипажах, и вы там увидите самые роскошные коляски с прекрасными лошадьми и тут же допотопные фаэтоны с пеньковой упряжью.

Швейцарская гвардия до сих пор носит мундиры по эскизам Микеланджело, а последователи тех, кто так "мягко" осудил Галилея, имеют первоклассные обсерватории. Машине британского посла преграждают путь двуколки, в которых развозят вино. Недавно здесь построили огромное здание суда, и, говорят, койкто здорово поживился на этом деле; мошенничества вокруг этого было не меньше, чем вокруг одного из грязных скандалов в Филадельфии. Римская знать владеет громадными поместьями и баснословным богатством, а трущобы на берегу Тибра просто ужасны, особенно в Трастевере. Однако люди кажутся счастливыми, и народ здесь добрый, хотя немножко грубоватый. Когда мы говорим о римлянах, то имеем в виду римлян Тита Ливия, а когда здешние жители говорят о римлянах, они имеют в виду самих себя, - у них до сих пор вытиснено S. P. Q. R.[Senatus populusque Romanus - сенат и народ римский (лат.)] на газовых фонарях, и имеется три сената - кардиналы, члены муниципалитета и сенаторы. Мне говорили, что они следуют скорее традициям Катилины, чем Катона [Катилина (ок. 108 - 62 гг. до н. э.) - римский претор, составивший в 66 - 63 гг. заговор с целью захватить власть. Заговор был раскрыт Цицероном. Кат он Старший (234 - 149 гг. до н. э.) римский писатель и консул, поборник староримских взглядов]. Вчера вечером я был в погребке недалеко от королевского дворца и туда вошел какой-то человек с барсуком, которого он только что убил в Кампанье. Вообразите себе человека, застрелившего барсука в Гайдпарке и принесшего его в какой-нибудь бар около Букингемского дворца. Я вам говорю, Рим удивительный город. Готовы? Отлично, идем.

Они прошли мимо чудесной, в стиле барокко, Испанской Лестницы с цветочными киосками у подножия и неожиданно наткнулись на трех слепых музыкантов, игравших примитивную, монотонную, но довольно трогательную мелодию на скрипке и двух гитарах. Робин дал монету старшему, их импресарио.

- Я всегда даю им что-нибудь, - сказал он. - Из братского чувства, должно быть. Я ведь сам живу щедротами других. Музыканты говорят, что их импресарио очень плохо обращается с ними, но уйти от него они не могут. Вот древнеримский бассейн, - не правда ли, как великолепны эти каменные дубы?

Они прошли через какие-то ворота и вышли на проспект, по левую сторону которого тянулись сады с апельсиновыми деревьями и цветущими мимозами.

Спустившись по небольшому склону, они очутились на пустынной площадке, усыпанной гравием, где было много скамеек, деревьев и бюстов из каррарского мрамора.

- Это все герои итальянского Возрождения, - ответил Робин на вопрос Тони. - Но кому до них дело?

Я здесь чувствую себя скорее приверженцем папы, чем Гарибальди.

- А разве папская власть была когда-нибудь социалистической? - с невинной усмешкой спросил Тони.

- Во всяком случае, она была не хуже всякой другой - она не донимала народ.

- Тогда, значит, она лучше всего, что можно вообразить, и я бы сказал...

Но Тони так и не договорил того, что он хотел сказать.

Они подошли к балюстраде высокой террасы, откуда открывался вид на Рим. Первым, что бросилось в глаза, был собор святого Петра во всем своем несравненном величии; затем громадная, почти круглая площадь у его подножия, с трамваями, фиакрами и людьми, снующими, словно жучки на задних лапках.

На одном конце площади виднелись еще два почти одинаковых купола, а на другом - тройные ворота.

Все остальное - море крыш, колоколен и куполов, тонко и четко выступавших в ясном солнечном свете.

Это было чудесно, но захватило Тони меньше, чем первое впечатление от Флоренции. Рим был только олицетворением мощи и великолепия, Флоренция человеческой жизнью, ставшей прекрасной... Он вздрогнул от пушечного выстрела, прогремевшего над городом, и замер, слушая внезапно поднявшийся перезвон сотен колоколов; колокола звучали по-разному: одни - глубоко и звучно, другие - высоко, пронзительно-звонко и заливисто, но все мелодично и стройно.

- - Полдень, - сказал Робин. - Теперь вам понятно, откуда Рабле взял свой Звенящий остров? [Рабле Франсуа (1494 - 1553) - французский писательгуманист. "Звенящий остров" выведен им в знаменитом романе "Гаргантюа и Пантагрюэль"] Идемте-ка завтракать.