Жорж Сименон - Часовщик из Эвертона

Дверь осталась незапертой, и в квартиру вошли еще двое. Все четверо были между собой знакомы; осматривая комнаты, они переговаривались.

— Нам сообщили, что полицейская машина привезла вас домой около часу дня, и утром вы ничего не ели. Вы успели подкрепиться с тех пор?

Дейв признался, что нет, не успел. Их энергия особенно остро давала ему почувствовать собственное бессилие. Рядом с ним они выглядели такими жизнестойкими, такими уверенными в себе.

— Вы не голодны?

Он не знал. Шум, суматоха, ежеминутные вспышки совсем его ошеломили.

— Вы сами готовили себе и сыну?

Теперь ему хотелось заплакать, даже не от горя — от изнеможения.

— Не знаю, — ответил он. — Не понимаю, о чем вы спрашиваете.

— У вас есть его фотография?

Дейв чуть было не проболтался, но, спохватившись, решил отпираться и хмуро буркнул, что у него нет никаких фотографий. Он лгал: на самом деле у него лежал в тумбочке альбом со снимками Бена. Но это необходимо скрыть от них во что бы то ни стало.

— Вы бы съели что-нибудь.

— Пожалуй.

— Сделать вам сандвич?

Он предпочел сделать сандвич сам, и его тут же запечатлели у открытого холодильника.

— По-прежнему неизвестно, где он? — в свою очередь нерешительно спросил Дейв, готовый тут же замолчать.

— Вы разве не слушали радио?

Ему стало стыдно, словно он пренебрег своим отцовским долгом.

— Полиция теперь уже не знает, чему и верить: сведения о синем «олдсмобиле» поступают разом из пяти-шести мест. Кто-то утверждает, что видел его под Лерисбургом, в Пенсильвании, — но тогда, выходит, они повернули обратно. А хозяин одного ресторанчика в Юнион-Бридже, Виргиния, уверяет, что кормил их завтраком как раз перед тем, как услышал по радио их приметы. Он даже назвал блюда, которые они заказали: креветки и жареный цыпленок.

Дейв изо всех сил старался, чтобы лицо его не выдало. Когда им с Беном случалось обедать в ресторане, тот всегда просил заказать креветок и цыпленка.

— Он взял ваш пистолет?

Радуясь перемене темы, Дейв запротестовал:

— У меня никогда не было оружия.

— Но вам известно, что у него есть пистолет?

Репортеры что-то записывали. Гзллоуэй, не присаживаясь, жевал сандвич, запивал молоком.

— Я никогда не видел у него пистолета, не считая игрушечных. Он был спокойным ребенком.

Ради сына он выдержит все. Нельзя допустить, чтобы газеты травили Бена; поэтому он будет терпелив с репортерами, постарается им угодить.

— Он много играл с пистолетами?

— Не больше, чем другие дети.

— До какого возраста?

— Не помню. Лет до двенадцати.

— А во что он играл потом?

Дейв не мог вспомнить вот так, с ходу, и ему стало стыдно. Казалось бы, он должен помнить о сыне все. А не тогда ли Бен, как сумасшедший, увлекся футболом? Нет, футбол начался по крайней мере на год позже. А что же было в промежутке?

— Животные! — воскликнул он.

— Какие животные?

— Всякие. Какие попадались. Он держал белых мышей, вытаскивал из норок и приносил домой крольчат, но они через несколько дней подыхали.

Похоже, репортеров это не заинтересовало.

— Его мать умерла, когда он был еще маленький?

— Об этом мне не хотелось бы говорить.

— Видите ли, мистер Гэллоуэй, мы можем об этом умолчать, но другие-то молчать не станут. Не пройдет и часу, как здесь будут мои коллеги. Даже если вы откажетесь отвечать, все равно они все выведают.

Это правда. Молчать нет смысла.

— Она не умерла.

— Вы в разводе?

Нехотя, чувствуя себя так, словно открывает свои тайны чужим, Дейв пояснил:

— Она ушла от меня.

— Сколько тогда было мальчику?

— Шесть месяцев. Но я прошу вас...

— Не беспокойтесь. Вам не придется упрекнуть нас в отсутствии такта.

Дейв понимал, что они делают свое дело, и не возмущался. Как все, он с интересом читал в газетах подобные репортажи, но ему никогда не приходило в голову поставить себя на место тех, о ком там писали. Ему казалось, что все это происходит где-то в другом мире.

— Вам было известно о его отношениях с Лилиан Хоукинс?

Он ответил, что нет — ведь так оно и было.

— Вы ее знали?

— Только в лицо. Несколько раз она заходила ко мне в мастерскую.

— Мне представляется, что вы с сыном были большими друзьями?

Что на это скажешь? Дейв подтвердил. Он в это свято верил — вплоть до прошлой ночи, хотя и до сих пор цепляется за эту веру. Один из собеседников, высокий и тощий, смахивал скорее на молодого гарвардского профессора, чем на репортера; он пристально изучал Гэллоуэя, и это было неприятно. Он не задал еще ни одного вопроса, но тут вступил в разговор, заметив: