Лео Перуц - Шведский всадник

Во имя Иисуса и Марии

Пади, пади на колени,

Моли, моли Деву с Младенцем,

Принять твою душу и сердце!

- Что ты там такое хрипишь? У нас тут не церковь, и время для молитвы еще не пришло, - услышал он вдруг голос мертвого мельника, который валялся в снегу, сбитый с ног неожиданным ударом. Только теперь вор сумел вольно вздохнуть и пошевелиться. Камень больше не давил ему на грудь.

- Помоги мне встать! - кричал оживший мертвец. - Как ты смел меня ударить, висельник? Ничего, за это с тобой рассчитается палач! Да помоги же! Или не видишь, что я не могу подняться?

Бродяга отлично помнил, что не бил ожившего мельника. Заклятие, которое вовремя сорвалось у него с губ, поразило врага, и призрак был вынужден выпустить его и упасть на колени. Он склонился над мельником и спросил:

- Ты отпускаешь меня? Ты дашь мне уйти? Если нет, я закляну тебя на вечную погибель!

- Иди ты, куда хочешь, и чтоб духу твоего здесь больше не было! прохрипел мельник, цепляясь за руку бродяги и медленно поднимаясь на ноги. - Теперь-то я понял, что ты за птица! Убийца - вот ты кто! Самый настоящий убийца! А теперь проваливай отсюда! Я не хочу больше иметь с тобой никаких дел!

Путь был свободен. Бродяга тихонько засмеялся и быстро пошел к мельнице.

Он выиграл свой первый бой - привидение, которое из года в год выходило из могилы, чтобы ценой чужой крови и плоти отдавать свой долг епископу, это гнусное исчадие темных сил больше не имело власти над ним. Но ему предстояла еще одна схватка - схватка с Торнефельдом, убить которого ему не позволяла совесть, а оставить в мире живых - справедливость. Нужно было сделать так, чтобы он пропал в аду епископских заводов, но перед тем отдал бы ему, бродяге и вору, свое благородное имя и драгоценную грамоту. И все это для спасения милосердной девушки, для ее будущего счастья.

* * *

Едва завидев входящего в избушку бродягу, Торнефельд вскочил с лавки у печи.

- Ты что, только сейчас пришел? - досадливо спросил он, протирая заспанные глаза. - Как ты смеешь заставлять благородного кавалера ждать целую вечность!

Бродяга быстро затворил за собою дверь, ибо ветер задувал снежную крупу в самые крошечные щели.

- Я спешил как мог! А если задержался, так на это были свои причины! со злостью бросил он Торнефельду.

- Ну что? - нетерпеливо спросил тот. - Как обстоят мои дела?

- Довольно скверно. Я принес тебе дурные вести,-спокойно ответил вор, бросая свой дырявый плащ сушиться на плиту.

- Ты видел господина кузена, говорил с ним? - спросил Торнефельд.

- Нет! - ответил вор. - Он уже давно переселился в мир иной. А там не дают аудиенций ворам и бродягам.

- Это правда? - испуганно воскликнул Торнефельд. - Он точно умер?

- Клянусь тебе! - ответил бродяга. - Точнее быть не может. Его дочь самолично сообщила мне о его кончине. Бедный брат мой, куда же теперь тебе податься?

- Умер... Мой милый крестный умер! А я так надеялся на него... растерянно простонал Торнефельд. - Он был двоюродным братом моего отца и нашим лучшим другом. Но Господь взял к себе и того и другого. И кто же теперь владеет поместьем?

- Девчонка! - ответил бродяга и мрачно уставился в огонь. - Совсем еще ребенок. Юная, добрая, наивная. Красивая, как сошедший на землю херувим.

- Ах, так это мадемуазель Мария-Агнета, моя кузина! - воскликнул Торнефельд. - Я должен обязательно увидеть ее. Ты говорил с ней?

- Да, - солгал бродяга. - Только она уже давно не помнит тебя. Лишь когда я показал ей кольцо...

- Она же его знает! А значит, знает, кто тебя послал! - радостно закричал Торнефельд. - Ты сказал ей, что я здесь, на мельнице? И что мне позарез надо повозку, лошадей и хотя бы один плащ на меху?..

- Она отвергла тебя и отказала во всем, - беспощадно продолжал бродяга. - Она бедна как церковная мышь и сама не знает, как ей прокормиться, так она мне сказала. Она по уши в долгах, имущество заложено, и нет у нее ни денег, ни коней, ни повозки. Господин кузен должен сам сообразить, как добраться до шведской армии. Вот что она мне сказала!

- В доме нет денег! - плачущим голосом повторил Торнефельд. - А ведь были когда-то! Сколько себя помню, у входа всегда горел огонь, в доме толклись гости, на противнях жарились рыба и дичь... А уж денег-то у моего крестного всегда было много. Он даже построил за свой счет три церкви и двенадцать часовен!

- Те пропащие поля, что мы с тобой видели, брат, - печально ответил вор, - и есть теперь его имение. Когда вашего крестного не стало, подлые людишки распродали и разорили все, что только смогли. Молодая наследница осталась нищей и ничем не может помочь тебе. Более того, она еще и проклинает тебя за то, что ты ничем не помог ей в тяжелые времена!