Лео Перуц - Шведский всадник

- Бедняга, откуда же ты пришел? - ласково спросила она. - У тебя вид человека, который уже давно бродит по дорогам. У тебя такое изможденное лицо. Ты, наверное, сильно голодаешь? Иди-ка скорее на кухню, пусть тебе дадут супу и побольше хлеба. Но сперва скажи мне, правда ли, что Христиан Торнефельд послал тебя? Если да, то где же он и почему не приходит сам?

"Если я ей скажу, она тотчас помчится к нему, - пронеслось в голове у бродяги. - Не дай ей коляски и лошадей - пешком побежит по снегу!"

И ему привиделось смеющееся лицо Торнефельда, сжимающего девушку в объятиях, как он сам хотел бы обнять ее в эту безумную минуту.

Глядя в пол, он через силу выдавил:

- Я не знаю этого господина и ничего о нем не слыхал.

- А я вам что говорил! Какое отношение может иметь такой оборванец к благородному господину! - вновь высказался капитан. - Он наверняка один из людей Ибица, или я недостоин моего честного имени. Эй, парень! - зарычал он на бродягу. - Признавайся, чего тебе было нужно в этом доме и как ты сюда забрался?

Бродяга почувствовал, как у него по лицу покатился холодный пот. Он уже видел перед собою свой смертный час, и все же ни уговоры, ни дыба не смогли бы заставить его сказать правду.

- Я хотел украсть какой-нибудь еды, - сказал он.

- Что ж, виселица получит то, что ей причитается по чести и закону, резюмировал капитан. - Молись Богу, парень, я прикажу тебя повесить!

- Не надо его вешать! - воскликнула девушка. - Он такой несчастный и бедный! У него, наверное, за всю жизнь не бывало хорошего дня.

- Это уж точно! Он выглядит как самый настоящий безбожник и мерзавец, от какого можно ждать любых гнусных делишек! - нахмурив брови, отрезал капитан. - Мадемуазель, я лучше вас знаю, как надо поступать с такой мразью!

- Не надо его казнить! - почти плача, попросила девушка. - Он пока еще не сделал ничего дурного. Он всего лишь беден и голоден. Ради Бога... Ради меня, помилуйте его, господин капитан!

Бродяга был потрясен до глубины души. Ни разу в жизни он не слыхал, чтобы о нем говорили такое. Сколько он себя помнил, его унижал и бил каждый встречный. Ему угрожали палками и виселицей, а дети на улицах кидали в него камнями. Но эта высокородная девочка проявила к нему милосердие... Он не раз смотрел в глаза смерти, но теперь его пронзило новое, ни разу не испытанное им чувство. У него щемило в груди, першило в горле, лицо налилось багрянцем. Он бы чем угодно отблагодарил девушку за спасение жизни, но вот сказать, что на мельнице ее ждет Торнефельд, он не мог.

- Барышня знает, что я ничего не желаю более ревностно, как услужить ей, - сказал Барон Палачей с улыбкой, за которой пытался скрыть досаду. Конечно, от этого парня хорошего не дождешься, но, раз барышня настаивает, я обязан подчиниться. Эй ты, висельник, тем, что ты избежал петли, ты обязан милосердию госпожи!

Со двора донесся жалобный собачий вой.

- О, я так признательна господину капитану, я никогда вас не забуду! торопливо сказала девушка. - Но слышите - во дворе воет Ясон! Он тоскует, потому что наверняка уже догадался, что его с Дианой уведут со двора. Я должна попрощаться с моими любимыми друзьями.

С этими словами она выскочила из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Барон Палачей хмуро последовал за ней, но в дверях остановился и еще раз посмотрел на бродягу.

- Я готов сожрать свиную щетину с солью и перцем, если этот молодчик не из банды Ибица! - со злостью обронил он. - Вот что, оборванец, от петли тебя отпросили, но уж палок-то ты у меня отведаешь. Взять его и разрисовать ему шкуру! Двадцать пять горячих! А потом пусть бежит к своему атаману и сообщит ему, что ловушка захлопнулась и завтра я приду с огнем и мечом и устрою веселую охоту в их лисьих угодьях!

* * *

Бродяга стоял во дворе, лицом к ограде. Два драгуна держали его за руки, а третий полосовал ему голую спину толстым прутом. В то время как все новые удары обжигали его лопатки, в сотне шагов от него бедная хозяйка дома прощалась со своими любимцами. Одной рукой она обняла лошадь, а другой гладила собаку, которая, жалобно скуля и взлаивая, прыгала ей на грудь.

- Прощай, моя Диана! - с печалью и нежностью говорила девушка. - Я всегда любила тебя. Храни тебя Бог, мой Ясон! Как жаль, что нам приходится расстаться!

А бородач молча сидел в санях, бил кулаком о кулак и злился. Прощание казалось ему слишком долгим.

Бродяга не мог видеть трогательной сцены расставания, но отчетливо слышал взлаивание собаки и ржание лошади. Прут зловеще свистел в воздухе, но бродяга никак не реагировал на удары.