Горан Петрович - Атлас, составленный небом

Сидя за диваном посреди царства цифр и названий далеких мест, в окружении холодных на вид книг, Андрей неутомимо читал, изучал, подчеркивал, подсчитывал этапы, повторял вслух факты и пытался связать их. Ему было известно уже более десяти миллионов способов добраться до Града из разных концов света. И он надеялся на такое же количество возможностей, что Эта вернется к нему. Ежеминутно где-то отчаливал какой-то пароход, взлетал какой-то самолет, прибывал на станцию какой-то поезд. Ежеминутно Эта имеет возможность отправиться в путь, к нему, поэтому, естественно, ежеминутно можно ожидать хоть сейчас! - ее появления на пороге дома без крыши. Если она движется с востока - здесь увидит росу, если приближается с запада - не разминется с полуднем, со стороны юга - значит, приедет послушать закат, если же ехала с севера - может быть, она уже прячется здесь, продолжая начатую игру в прятки.

Андрей не только изучал возможности Этиного возвращения в город, но и особым образом расположил книги своей библиотеки. За диваном возвышались мощные пирамиды томов в твердых переплетах, тянулись стены печатных изданий в глянцевых суперобложках, смело возносились вверх башни из роскошных изданий с позолоченными обрезами. Нужно ли повторять, что к этому укреплению вело по меньшей мере десять миллионов широких путей надежды.

__________

17/ Анатомика I

Разумеется, для того чтобы поближе подойти к любому человеку, требуется преодолеть фортификации, каналы, тропы, подъемные и обычные мосты, скрытые проходы, парки, широкие дороги, сады... Много выводов можно сделать о человеке на основании того, чем он себя окружает. Некоторые люди большое внимание обращают на оборону - такие даже знакомого не подпустят к воротам. Другие же, наоборот, не думая о возможной опасности, живут "на ветру" - без прикрытия, без заслона, не скрывая даже от случайных прохожих самых потаенных уголков своей личности.

В соответствии с тем, что изложено выше, развивается и многовековая дискуссия между сторонниками закрытых и открытых подходов. Первые предостерегают, напоминая рассказ об одном властелине города Хайдельберга. Этот наивный вошел в историю благодаря тому, что приказал разрушить все укрепления вокруг своего замка для того, чтобы расширить парк. За свою храбрость он заплатил смертью в плену у соседа-феодала, который коварно напал на него, воспользовавшись таким необдуманным шагом. Другие тоже ссылаются на эту историю, однако говорят о хайдельбергском властелине как о человеке с открытым сердцем, любителе природы и свободной жизни без ограничений.

Наряду с этим и в интересах истины, требующей стремиться к как можно более полной картине, следует упомянуть и совсем не малочисленную группу тех, кто окружает себя закамуфлированными подходами. Так, нередко бывает, что за посеревшими и обросшими терновником стенами толщиной в несколько метров стоит роскошный дворец в стиле барокко, богатый кружевными украшениями и раскрытыми окнами. Разумеется, многие знают, что нередко и после двухкилометровой прогулки через безукоризненно ухоженный парк, со множеством фонтанов и позолоченных статуй, можно встретить развалины, по виду которых почти невозможно представить себе, как выглядело когда-то то, чем они были.

Жар солнца плескался о борта ладьи, сверкавшей посреди поля. Многие из собравшихся здесь и раньше делали бумажные кораблики, чтобы, нагрузив их дарами для бога воды Варуна, пустить вниз по реке. Однако никто до сих пор не видел такой огромной ладьи из бумаги, как эта, в которой хватило бы места для двадцати слонов и которая была стройнее столбов Ашока и белее молока коровы, родившей первого теленка. Тысячи глаз с любопытством ожидали прихода ночи часа, когда было назначено отправление.

На судно уже были погружены пища, карты, цветы - одним словом, все необходимое для длительного путешествия. Добровольцы прощались с родней. Оставалось только поставить бумажный парус, на котором самые искусные каллиграфы в течение полугода писали любовные стихи лучших поэтов. Как предполагали создатели ладьи, благодаря этому парус становился шире, чем был на самом деле, и мог принять в себя больше ветра.

Когда луна посеребрила день, разожгли костры. Голоса затихли, было слышно, как в соседней долине зреет ячмень. Моряки на борту ладьи разом потянули снасти, и парус со звуком, похожим на шорох крыльев, развернулся. Ветер коснулся написанных на нем стихов, ладья качнулась влево, потом вправо, державшие ее подпорки упали, корпус приподнялся на полметра, нерешительно застыл - и ладья из бумаги тронулась в путь. Кто-то заиграл на ситаре, зазвучали барабаны и гонги, собравшийся народ махал на прощанье, а путешественники, стоявшие на палубе, горстями бросали лепестки цветов.