Джеймс Планкетт - Плач о героe

Грозно уставясь в потолок, откуда сыпалась штукатурка, стоило ученикам этажом выше войти или выйти из класса, мистер О'Рорк начал декламировать:

Ужели враги убили Югана Роу О'Нила?

Да, они отравили того, с кем сразиться не в силах.

Он сжал могучие кулаки и выставил их перед грудью!

Пусть бы кровь застыла в их жилах, пусть бы червь сердца источил,

Пусть бы смерть при жизни изведал твой убийца, Юган О'Нил.

Затем без всякого перехода сказал деловым тоном:

-- Дейли!

-- Я, сэр? -- переспросил Дейли, оттягивая время.

-- Ты, ты, дурень! -- прогрохотал мистер О'Рорк.--Ты!

Дейли поднялся и повторил первые четыре строки.

Когда он добрался до середины второй строфы, мистер О'Рорк выкрикнул:

-- Кленси!

Кленси встал и начал декламировать. Так один за другим они поднимались и садились по команде мистера О'Рорка, ходившего между рядами. Дважды он прошел мимо Питера. Несколько минут простоял у его парты, выкрикивая имена учеников. Пола его твидового пиджака лежала, завораживая Питера, на краю крышки. Камминз прочитал с запинками четвертую строфу и полностью иссяк.

-- К стене! -- крикнул мистер О'Рорк. Камминз, бледный, тихо встал с места и прошел к стене. За ним последовало еще двое. Мистер О'Рорк вновь прогулялся по классу, потом остановился спиной к Питеру. Глядя на парту в противоположном конце комнаты, он неожиданно выкрикнул:

-- Фаррел!

У Питера подпрыгнуло сердце. Он поднялся. Мистер О'Рорк все еще не оборачивался. Гора в твидовом костюме с обтрепанным воротником, над которым нависали складки бычьей шеи. Питер видел пучки волос, торчащие из ушей мистера О'Рорка, чувствовал смешанный запах чернил и мела, всегда сопровождавший учителя. Отвернуться от ученика, а затем вызвать -- было любимым приемом мистера О'Рорка. Это окончательно лишало присутствия духа. Питер глотнул, но продолжал молчать.

-- "Плачь..." -- подсказал мистер О'Рорк.

-- "Плачь..." -- повторил Питер.

Мистер О'Рорк двинулся к первым партам.

-- "Плачь о своем герое..." -- продолжал он, идя по проходу. Затем резко обернулся и сказал: -- Дальше.

-- "Плачь о своем герое..."--снова проговорил Питер и замолчал.

-- "Остров",-- подсказал мистер О'Рорк. Он пристально посмотрел на Питера, глаза его сузились.

-- "Остров",-- сказал Питер, роясь во мраке памяти, но находя там лишь пустоту.

-- "Остров, остров, остров..." -- повторял мистер О'Рорк с каждым разом все громче. Питер решил рискнуть:

-- "Плачь о своем герое, остров, остров, остров". Мистер О'Рорк выпрямился. Лицо его отразило, гнев, изумление, боль.

-- К стене! -- ааорал он.-- Ты, твердолобый, ленивый, слабоумный бездельник! Скажи ему эту строфу, Кленси.

Кленси съежился под его взглядом, зажмурил глаза и произнес:

-- Сэр... "Плачь о своем герое, остров зеленый, плачь! О, если б сразил О'Нила воин, а не палач!"

Мистер О'Рорк кивал в такт с грозной благожелательностью. В то время как Питер, волоча ноги, шел к стене, его сапоги зацепились за металлическую стойку парты, раздался грохот. Мистер О'Рорк вытянул его ремнем пониже спины.

-- Ты хоть раз прочитал это стихотворение. Фаррел? -- спросил он.

Питер заколебался, затем сказал неуверенно:

-- Нет, сер.

-- Решил, что не стоит тратить на него время, так! Фаррел?

-- Нет, сэр, я не успел, сэр.

В этот момент раздался бой часов. Все встали. Мистер О'Рорк сунул ремень под мышку и перекрестился;! "In ainm an athar",--начал он. Пока читали "Богородице дево, радуйся...", Питер, не в силах молиться глядел на голые, пропитанные дождем деревья за окном и тесные ряды бледных, молитвенно поднятых лиц. Мальчики сели.

Мистер О'Рорк повернулся к классу.

-- Фаррел не успел,-- участливо сообщил он. Затем вновь взглянул на Питера. Глаза его метали молнии.-- Если бы это был английский комикс о закрытых школах или какой-нибудь детективчик, у тебя сразу нашлось бы время, но, когда надо выучить стихотворение такого патриота, как Девис, о преследованиях мучеников и героев твоей несчастной родины, на это времени нет. Из тебя бы вышел распрекраснейший англичанин.

И мистер О'Рорк прочитал с неподдельным пафосом :

Сассенахом (5), врагом коварным, в Леонардов праздник сражен,

Смерть за свою отчизну в Клох-Охтере принял он.

-- Что и говорить, его смерть -- тяжкая, очень тяжкая утрата, но, если он умер за таких, как ты, она к тому же еще и бессмысленная утрата.

-- Я хотел выучить,-- сказал Питер.

-- Дай сюда руку. Если я не могу внушить тебе уважение к нашим погибшим патриотам, клянусь подтяжками, я вколочу в тебя это уважение. Руку!