Ульмас Умарбеков: Слепой дождь

— И кто же он, товарищ капитан?

— Аллаяров!

— Смотри-ка… — все еще с недоверием смотрел лейтенант Султанов на капитана. — А я, грешным делом, думал на Саидова…

— Ия немного подозревал его.

— Прикажете арестовать?

— Не спешите, лейтенант. Подготовьте ордер на обыск в его доме. На завтра.

— Есть.

— Обыск произведем вместе. Доведите до сведения своей группы, пусть не сводят с него глаз. А сейчас я ухожу домой. Устал.

— Всего хорошего, товарищ капитан.

Капитан Алиев вышел на улицу. Жара уже спала, веял легкий ветерок.

— Куда поедем? — спросил шофер, едва капитан сел в машину.

— Домой.

Шофер с удивлением обернулся.

— Что так смотрите? — пряча улыбку, спросил капитан.

— Я не ослышался, Сабир-ака? Вот ваша жена обрадуется.

— Вы правы, давно я так рано не приезжал домой. Поужинаю сегодня с семьей.

— Я тоже, — сказал шофер.

И оба весело рассмеялись.

Отец и сын сидели рядом на супе и молчали. Рахима-апа принесла свежезаваренный чай.

— Мало мне было одного горя! — причитала она. — Еще и это прибавилось. Сердце кровью обливается. Ночью глаз сомкнуть не могла.

— Довольно, мать! — сказал Саид-ака. — Неси лучше завтрак, что там приготовила?

Вчера прибежала к родителям Мухаббат, обеспокоенная тем, что брат не ночевал дома. Отец велел ей передать сыну, чтобы он, как появится, пришел к ним. Рахим чуть свет и явился в родительский дом.

— Как поживают наши сваты? — спрашивал Саид-ака.

— Ничего.

Несколько минут длилось молчание. Саид-ака маленькими глотками отпивал из пиалы чай. Ему хотелось знать, что заставило сына так срочно отправиться в Коканд. Но ничего не спросил — он никогда не вмешивался во взаимоотношения сына с родителями жены. Бывало, в праздники Рахимджан уезжал с женой в Коканд. Ну, тогда понятно, тогда невестка была жива. А теперь? За одну неделю ездил туда дважды. Что-то случилось у сына. Похудел парень. Как лимон пожелтел. Конечно, такое горе кого угодно согнет в дугу. Только почему он отводит взгляд, будто отцу в глаза смотреть боится?

Но Саид-ака решил ни о чем сына не спрашивать. Если сочтет нужным, сам откроется.

— Мунис… отец, оставила мне солидное наследство…

— Какое наследство? — не понял отец.

— Золото, жемчуг… Вот, — Рахим Саидов вынул из кармана ожерелье и положил перед отцом.

Он не собирался рассказывать им правды. Хотел придумать другую причину. Но, представ перед отцом, отказался от своего намерения — отцу он не мог врать. Незачем, собственно, скрывать. Родители жены знают, товарищи знают, милиция знает. Рано или поздно дойдет до отца.

Решив так, он переборол стыд.

Саид-ака не притронулся к жемчугу.

— Он принадлежал Мунис. Я не покупал.

— Значит, у нее водились деньги?

— Откуда! Даже на трамвай у меня клянчила.

— Клянчила? — удивился Саид-ака. — Разве вы не держали деньги вместе?

— Свою зарплату я почти целиком отдавал ей. Себе оставлял десятку и всегда говорил ей об этом. А ее зарплаты я никогда не видел и не интересовался ею.

— В таком случае она могла и сама купить.

— А вам известно, сколько это стоит? Тысячу рублей!

И в милиции лежат ценности на такую же сумму.

— Какие ценности? — насторожился старик.

— Серьги, перстни! Моей зарплаты, если за год собирать, и то не хватит.

— Ты хочешь сказать… у твоей жены кто-то был?

Старик не щадил самолюбия сына. Рахим сделался пунцовым.

— Ездил в Коканд, чтобы узнать…

Саид-ака несколько минут безмолвствовал, устремив острый взгляд на мерцающий перед ним клубок жемчуга.

— Ты плохо поступил, сынок. Зачем ездил к сватам?

У них и так горя хватает! Разве нельзя было с нами посоветоваться?

Рахим оправдывался. Он поехал, чтобы узнать, не дарили ли ей родители эти драгоценности. Но Саид-ака возразил: все равно это нехорошо. Рахим сейчас понимал — отец прав. Он не должен был травмировать стариков. Разве они велели дочери ступить на стезю позора? Как ни верти, а виноват он один, Рахим Саидов. Его передернуло от неприязни к самому себе.

Мать на большом глиняном блюде принесла плов.

— Вчера мы с отцом и глотка чаю не могли сделать. Хороший сын так не поступает. Мог бы сестре сказать, где останешься… — Вдруг она увидела жемчуг: — Что это?

— Добро твоей невестки, — буркнул Саид-ака.

— Это же жемчуг.

Рахима-апа опустила блюдо на хантахту и взяла ожерелье в ладони.

— Я ни разу не видела на ней его. Недавно купил?

Рахим взглянул на отца. Тот еле приметно кивнул.