Болеслав Прус - Анелька

- Пойдем! - сказала панна Валентина и поднялась с кресла.

Глава третья,

в которой речь идет о медицине,

о цели жизни и о многих других вещах

Пройдя через две комнаты - жемчужно-белую, очень светлую, как больничная палата, и небесно-голубую, которая, вероятно, служила спальней для молодоженов, а теперь не имела определенного назначения, - Анелька и ее веселый спутник, Карусь, выбежали на застекленную террасу, со всех сторон густо увитую диким виноградом.

Здесь на высоком стульчике сидел худенький мальчик, одетый монахом-бернардинцем, с куклой в руках, а рядом, у столика, заставленного бутылками и склянками, дама средних лет в белом платье внимательно читала книгу. У нее было красивое худое лицо с болезненным румянцем на щеках. Она тонула в огромном кресле, обложенном мягкими подушками темно-зеленого цвета.

Анелька кинулась к этой даме и осыпала поцелуями ее лицо, шею, худые, прозрачные руки и колени.

- Ah! comme tu m'as effraye, Angelique!* - воскликнула дама и, закрыв книгу, поцеловала Анельку в розовые губы. - Что, урок, слава богу, окончен? Ты даже как будто осунулась немного с обеда. N'es tu pas malade?** Уйми свою собаку, она обязательно опрокинет столик или Юзека. Joseph, mon enfant, est-ce que le chien t'a effraye?***

______________

* Ах! как ты меня напугала, Анжелика! (франц.)

** Ты не больна? (франц.)

*** Жозеф, дитя мое, тебя не испугала собака? (франц.)

- Non*, - ответил мальчик в костюме бернардинца, тупо глядя на сестру.

______________

* Нет (франц.).

- Как дела, Юзек?.. Дай я тебя поцелую! - воскликнула Анелька и обняла брата за шею.

- Doucement! doucement!* Ты же знаешь, меня нельзя так трясти, я слабенький! - жалобно сказал мальчик.

______________

* Осторожней! осторожней! (франц.)

Отстранясь от пылких объятий сестры и вытянув трубочкой бескровные губы, он осторожно поцеловал ее.

- Ты сегодня такая красивая, мама... Ты, верно, уже совсем здорова?.. Гляди-ка, Юзек, у твоего мальчика куртка задралась кверху, - болтала Анелька.

- En verite*, я сегодня лучше себя чувствую. Я приняла после обеда несколько ложечек солодового экстракта и выпила чашечку молока. Ce chien fera du degat partout**, - прогони его, дорогая.

______________

* Действительно (франц.).

** Этот пес что-нибудь натворит (франц.).

- Пошел вон, Карусик! - закричала Анелька, выгоняя в сад собаку, которая успела обнюхать горшки с цветами и жестяную лейку в углу и как раз собиралась расправиться с туфлей больной мамы.

В эту минуту вошла панна Валентина.

- Bonjour, mademoiselle!* - приветствовала ее хозяйка дома. - Что, кончили заниматься? Как успехи Анельки? Joseph, mon enfant, prendras tu du lait?**

______________

* Добрый день, мадемуазель! (франц.)

** Жозеф, дитя мое, может, ты выпьешь молока? (франц.)

- Non, maman*, - ответил мальчик, кивнув гувернантке.

______________

* Нет, мама (франц.).

Изгнанный пес скулил и царапался в дверь.

- По вашему лицу видно, что вы читаете что-то интересное. Уж не "Размышления" ли это Голуховского, о которых я вам говорила? - спросила панна Валентина.

- Angelique, ouvre la porte a cette pauvre bete*. его вой разрывает мне сердце... Нет. Я читаю не Голуховского, а нечто более интересное - книжечку Распайля, которую мне любезно одолжил наш ксендз, - ответила больная. Анелька, оставь дверь открытой, пусть комната проветрится. Вы не поверите, пани, каких чудодейственных результатов добивался этот человек своими лекарствами. Я в восторге и, мне кажется, стала здоровей только оттого, что прочла несколько глав. А что будет, когда я начну применять все эти средства! Joseph, mon enfant, n'as-tu pas froid?**

______________

* Анжелика, открой дверь этому несчастному животному (франц.).

** Жозеф, дитя мое, тебе не холодно? (франц.)

- Non, maman!

- Не лучше ли сперва посоветоваться с врачом? - заметила панна Валентина.

- Хочешь, я вынесу тебя в сад? - спрашивала Анелька брата. - Ты увидишь там птичек, посмотришь, как Карусик гоняется за бабочками...

- Ты ведь знаешь, что мне нельзя выходить, я же слабенький, - ответил мальчик.

Злополучная "слабость" была источником мучений для бедного ребенка. Она поглощала все его мысли, из-за нее он был отдан под покровительство святому Франциску и носил одеяние монахов этого ордена, и его постоянно пичкали лекарствами.

Хозяйка дома продолжала беседовать с гувернанткой о докторах.

- Ничего-то они не умеют и ничего не знают, - жаловалась больная. Лечат меня вот уж скоро три года и все без толку. Теперь я решила обходиться без врачей, буду лечиться сама. Разве что Ясечек свезет меня к Халубинскому... О, я чувствую, он бы мне помог! Но Ясечек не думает об этом, дома бывает редко; а когда я заговариваю о поездке в Варшаву, говорит, что дела не позволяют. Все кончается обещаниями. Angelique, chasse ce chien*, она неприлично себя ведет!