Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Ах, пани начальница! - вздохнула Мадзя, краснея до корней волос и закрывая руками лицо. - Ах, какая, какая я! Из меня никогда ничего не выйдет!

- Отчего же, выйдет, только сперва ты отречешься от многих своих планов и прежде всего от этой мечты о школе.

- О пани начальница, это будет только приготовительный класс!

- Час от часу не легче! - улыбнулась пани Ляттер. - Прежде чем открыть свой приготовительный класс, напиши-ка письма родителям, дядюшкам и тетушкам наших девочек. Писать надо вот как: сначала обращение - "Милостивый государь" или "Милостивая государыня", а затем: "Прилагая согласно вашей просьбе квитанцию за первое полугодие, имею честь напомнить, что с вас причитается рублей..." Сумму выписывай по этому списку.

- Так это они столько вам должны? - пробегая список, в ужасе воскликнула Мадзя.

- Они должны мне вдвое больше, - ответила пани Ляттер. - Но некоторые уплатят только после Нового года, а найдутся и такие, которые никогда не уплатят.

Она вскочила с кресла и, сложив на груди руки, заходила по кабинету.

- Вот тебе пансион, о котором ты мечтаешь, - произнесла пани Ляттер, силясь говорить спокойным голосом. - Вот те огромные доходы, на которые панна Говард хочет ввести обучение бухгалтерии, ремеслам, гимнастике! Сумасбродка! - проскрежетала пани Ляттер.

- А я-то думала, что она умница! - с удивлением сказала Мадзя. - Она так красноречива! Как она объясняет, что современная женщина является бременем для общества, что она рабыня семьи, что женщины должны работать наравне с мужчинами и должны пользоваться такими же правами, как они, и что вся система воспитания должна быть изменена.

Дрожа от негодования, пани Ляттер остановилась перед Мадзей.

- Ну, - сказала она сдавленным голосом, - хоть ты узнаешь цену речам этой... бесноватой. Вот видишь, сколько тысяч нужно до Нового года, чтобы накормить детей и заплатить учителям. Если у меня сегодня голова идет кругом... Ах! Что это я болтаю! - прошептала она, потирая лоб. - Нет, ты сама посуди: откуда при таких обстоятельствах взять денег на преподавание новых предметов, да и откуда дети возьмут время на ученье? У меня болит голова!

Она прошлась по кабинету, а затем, взяв за руки испуганную учительницу, заговорила уже спокойней:

- Нездоровится что-то мне, да и раздражена я, а тебе, дитя мое, доверяю, вот и разболталась. Но я уверена, что...

- Неужели... неужели вы допускаете, что я могу проговориться? спросила Мадзя. А потом, устремив на пани Ляттер глаза, полные слез, и целуя ей руки, прибавила: - Я... я отказываюсь от своего жалованья.

Начальница коснулась губами ее разгоряченной головы.

- Ребенок, ребенок! Что значит для меня твое скудное жалованье, пятнадцать рублей, которые ты получаешь в месяц? И думать об этом не смей!

У Мадзи блеснула замечательная мысль. Слезы ее высохли.

- Хорошо, я буду получать жалованье, но умоляю вас об одном большом одолжении...

И она вдруг опустилась перед пани Ляттер на колени; та со смехом подняла ее.

- Что еще за одолжение?

- Бабушка, умирая, оставила мне, - прошептала Мадзя, опустив глаза, оставила мне... три тысячи. И я умоляю вас, моя дорогая, моя хорошая...

- Взять у тебя эти деньги, да? Ах, ты неисправимая! Вспомни, на что только не предназначала ты эти деньги? Ты хочешь открыть пансион...

- Я уже не хочу!

- Нет, это просто замечательно. Быстро же ты принимаешь решения! Ты хотела дать взаймы тысячу рублей панне Говард, хотела до окончания образования взять на свое иждивение...

- Вы смеетесь надо мной! - заплакала Мадзя.

- Нет, я только перечисляю все твои проекты. Ты ведь хочешь еще поехать за границу и повезти туда на свой счет Эленку...

- Ах, пани начальница! - рыдала Мадзя.

- Счастье, что при тебе нет этих денег и ты не имеешь права распорядиться ими. Ах, если бы ты была так богата, как Ада! - как бы про себя сказала пани Ляттер.

Лицо Мадзи снова оживилось, и глаза засветились радостью.

- Ну, довольно об этом, дитя мое. Ступай через мою спальню наверх, умой мордашку и садись писать письма. Только, пожалуйста, ничего не выдумывай, легкомысленное ты существо, - закончила пани Ляттер.

Пристыженная девушка взяла бумагу и вышла в спальню, проливая по дороге последние слезы. Она была очень опечалена, узнав о денежных затруднениях своей начальницы, да и себя самое упрекала в душе за тысячи несообразных поступков.

"Чего только я не наболтала, сколько наговорила глупостей! Нет, во всем мире не найдешь никого глупее меня", - думала она со слезами.