Болеслав Прус - Сиротская доля

- Ну, говори правду, ты обокрал того малыша?..

Пан Анзельм упал на стул, а мальчишка тем временем трещал без умолку:

- Я не обокрал... ей-богу! Он сам мне подарил этот лапсердак... чтоб мне сквозь землю провалиться!.. Он ведь служил у меня, пусть сам скажет... Я его кормил, как родного сына... Но вчера вечером, когда мы с Мартином подрались, так он, сукин сын, взял да и убежал. Чтоб мне не дожить, чтоб мне сгореть...

- Ну, а для чего ты себя именуешь Ясем, когда ты Антек? - продолжал допытываться полицейский.

- Ну да, Антек!.. Я и сказал - Антек!

- Что ты врешь, сволочь!.. Все слышали, как ты себя называл Ясем!..

- Эге!.. - удивленно заметил парень. - Коли так, я, должно быть, оговорился.

Антек был хорошо известен полиции; принесли его личное дело, из которого явствовало, что уличный мальчишка неоднократно подвергался аресту. Один раз - за то, что пытался заткнуть трубки фонтана перед почтой; другой за то, что вышиб камнем стекло в омнибусе; потом - за то, что обокрал пуделя, отняв у него ошейник и намордник; потом - за то, что непристойно вел себя на улице, за то, что отвинчивал медные дверные ручки, за то, что при участии какого-то солдата учинил скандал в шинке... У пана Анзельма волосы встали дыбом, когда он сопоставил юный возраст хулигана с несметным множеством его проступков!

В результате рабочий, старая женщина, рассыльный и городовой, отыскавшие мальчишку, ушли не солоно хлебавши.

Почти в ту же самую минуту пану Анзельму сообщили две новости. Во-первых, что честный Ендрусь, ученик Дурского, обвиненный в краже у мастера, уже занял в ратуше ложу для почетных граждан со стороны Даниловической улицы. Второе известие было тревожное: кто-то высказал предположение, что Ясь утонул, так как в тот момент, когда на Висле треснул лед, раздался чей-то крик.

По просьбе пана Анзельма, для выяснения достоверности этого известия, во все концы города разослали депеши: оказалось, что лед на Висле треснул на участке между Варшавой и Прагой, а крик в эту самую пору слышали за Вольской заставой. Доказано было также, что кричал не Ясь, а некая Магдалена Робачек, избитая мужем Валентием Робачеком, поденщиком, который отличался пристрастием к спиртным напиткам.

Когда все сомнения разъяснились, наиболее удовлетворительным образом, отчаявшийся шляхтич оставил ратушу и несколько часов подряд бесцельно скитался по улицам. Прошел Старе Място, побывал на Новом Зъязде, бродил по варшавскому берегу Вислы и только часов около шести вечера повернул назад к гостинице.

Если бы в тот момент пан Анзельм внимательней посмотрел вокруг, он заметил бы худенького мальчика, который, притоптывая ногами и дыша на озябшие руки, забегал то с правой, то с левой стороны и заглядывал ему в глаза с выражением неописуемого беспокойства.

Но пан Анзельм ничего не замечал и задумчиво шел дальше. Пройдя несколько улиц, он добрался до гостиницы, неверным шагом поднялся по лестнице и отворил дверь в свой номер.

Когда, зажегши свечу, пан Анзельм повернулся к открытой двери, чтобы притворить ее, он чуть не споткнулся о кучку дрожащих лохмотьев, которая упала к его ногам. Одновременно он почувствовал, что кто-то целует его колени, и среди стонов и рыданий различил слова:

- Пан Анзельм!.. Дорогой пан...

У шляхтича замерло сердце. Он подхватил ребенка в объятия, поднял его перед собой, вгляделся в худенькое личико и воскликнул:

- О дитя, сколько огорчений ты мне доставил!..

Это был Ясь, оборванный, усталый и голодный. Но кто же его сюда привел?..

Вероятно, тот, кто перелетным птицам, аистам и ласточкам, указывает верную дорогу...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Третьего января один из учеников Дурского встретил на улице Паневку в весьма плачевном виде. Подмастерье был так пьян, что едва держался на ногах.

- Что с вами?.. - воскликнул изумленный парень.

- Иди к черту!.. - проворчал Игнаций.

- А вы знаете, что вчера нашелся Ясь?

- Что ты болтаешь?..

- А вот нашелся, и теперь он у одного шляхтича в Польской гостинице, ответил ученик.

У Паневки заблестели глаза. Мигом протрезвев и распрямив плечи, он со всех ног побежал в гостиницу; столкнувшись у ворот с швейцаром, он обрушился на него с вопросами:

- Где Ясь?.. Где тот мальчик, которого взял какой-то шляхтич?

- А вам что до него?

- Скажите, где он?.. - умолял Паневка, хватая швейцара за руки.

- Уже уехали на почту с тем господином! - ответил оскорбленный представитель администрации, лишь бы поскорей высвободиться из объятий посетителя.