Болеслав Прус - Возвратная волна

Тем не менее около девяти часов один из подмастерьев пришел в контору с жалобой на молодого хозяина, который приставал к его жене и вообще непозволительно вел себя с работницами.

- Вздор! - буркнул Адлер.

Через час прибежал, вне себя от испуга и раздражения, главный мастер прядильной.

- Хозяин! Хозяин! - крикнул он Адлеру. - Пан Фердинанд узнал, что рабочим снизили заработную плату, и подбивает их бросить фабрику. Он повторяет это во всех мастерских и рассказывает невесть что еще.

- С ума, что ли, сошел этот болван? - вскипел старик.

Он тотчас же послал за сыном и сам выбежал ему навстречу.

Нашел он Фердинанда возле складов. В зубах у него торчала горящая сигара.

- Как?.. Ты куришь на фабрике? Брось сейчас же!

И старик затопал ногами.

- Что же, и мне нельзя курить? - спросил Фердинанд. - Мне? Мне?

- На фабрике никому нельзя курить! - орал Адлер. - Ты все мое состояние пустишь на ветер. Ты мне мутишь людей! Убирайся вон!

Сцена эта разыгралась при многочисленных свидетелях, и Фердинанд обиделся.

- Ну, - воскликнул он, - если ты собираешься так третировать меня, то довольно! Честное слово, ноги моей больше не будет на фабрике. Хватит с меня подобных удовольствий дома.

Он затоптал ногой сигару и отправился домой, даже не взглянув на отца, который сердито сопел, но был немного сконфужен.

Когда они встретились за обедом, старик сказал:

- Оставь меня в покое с твоей помощью. Я буду выдавать тебе по триста рублей ежемесячно, дам тебе экипаж, лошадей, прислугу; делай что хочешь, только не ходи на фабрику.

Фердинанд облокотился о стол, подпер кулаками подбородок и заговорил:

- Давай, папа, поговорим, как благоразумные люди. Я не могу прозябать дома. До сих пор я не говорил тебе, что подвержен болезни, сплину, и что доктора рекомендуют мне избегать скуки. А однообразная жизнь нагоняет на меня тоску. Мне не хотелось огорчать тебя, но раз ты обрекаешь меня на смерть...

Отец испугался.

- Сумасшедший! Ведь я даю тебе триста рублей в месяц! - крикнул он.

Фердинанд махнул рукой.

- Ну, четыреста...

Сын печально покачал головой.

- Шестьсот, черт возьми! - заорал Адлер, стукнув кулаком по столу. Больше не могу; и так на фабрике уже из-за введенной экономии все напряжено, как натянутая струна. Ты доведешь меня до банкротства!

- Что ж! Попробую жить на шестьсот рублей в месяц, - ответил сын. - О! если бы не моя болезнь!..

Бедняга знал, что с такими доходами не стоит ехать в Варшаву. Но здесь, в провинции, он мог царить среди местной золотой молодежи и решил пока удовольствоваться этим.

Юноша был не по годам рассудителен.

С этого дня Фердинанд снова закутил - правда, в меньших масштабах. Прежде всего он нанес визиты всем окрестным помещикам. Те, кто поважней, его не приняли или приняли холодно и визита не отдали, потому что старый Адлер пользовался в округе не слишком хорошей репутацией, а молодого считали просто беспутным малым. Все же Фердинанду удалось завязать или возобновить знакомство с несколькими молодыми и пожилыми помещиками, которые вели такой же, как и он, образ жизни. Фердинанд ездил к ним, встречался с ними в местечке или шумно принимал их в доме отца, пользуясь его погребом и кухней, которые скоро приобрели большую известность.

Старый фабрикант во время этих пиршеств исчезал из дому. Ему, правда, льстили титулы некоторых друзей Фердинанда, но, в общем, он их недолюбливал и не раз говорил бухгалтеру:

- Если бы сложить все долги этих господ, можно было бы рядом с нашей фабрикой построить еще три таких же.

- Блестящее общество! - льстиво поддакивал бухгалтер.

- Шуты! - отвечал Адлер.

- Я в этом смысле и говорю, - добавлял бухгалтер, улыбаясь смиренно и вместе с тем язвительно из-под своего зеленого козырька.

Фердинанд ночи напролет проводил за карточным столом и за бутылкой. Были у него и любовные приключения, получившие широкую огласку. А тем временем на фабрике угнетали рабочих всевозможными экономиями. Взимали штраф за опоздание, за разговоры, за брак, большей частью выдуманный, а тех, кто не умел считать, просто обсчитывали. Служащие и рабочие проклинали и старого хозяина и молодого, беспутную жизнь которою они не только вынуждены были наблюдать, но и оплачивать.

IV

Несколько десятилетий тому назад в этой округе жил состоятельный шляхтич, которого соседи называли "чудаком". И действительно, это был странный человек. Он не женился, хотя ему сватали невест до самой старости; не кутил и - что было самым позорным пятном в его жизни - развлекался тем, что обучал крестьян.