Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

- Тогда ты догадываешься, какая судьба ждет Мохаммеда?

- Кого? - переспросил я, не сразу вспомнив, что это вымышленное имя Латифа.

- О, так его зовут. Мы больше ничего о нем не знаем, кроме того, что он коммунист и связан с тайными организациями, действовавшими против Саддама.

Это было окончательное подтверждение того, что заключенный, о котором рассказал мне Хашим, - Латиф.

В последнее время Хашим часто подвозил меня домой. Он жил всего в трех километрах от меня. В тот вечер, когда он подвез меня до моего дома, я впервые пригласил его к себе. События дня явно тревожили его, и я решил, что ему компания не помешает. Он с удовольствием согласился.

Мы говорили какое-то время на общие темы, но вскоре разговор вернулся к допросам Латифа.

- Я люблю свою службу, - сказал Хашим. - Мне кажется, я готов все сделать для Ирака, но я не вынес бы того, что досталось Мохаммеду. Как может человек переносить страшные мучения ради своих убеждений? Откуда такая сила и выдержка, Микаелеф?

- Это вера, Хашим, - ответил я.

- Вера? - воскликнул в недоумении Хашим. - Да ведь он коммунист! У него нет веры.

- Коммунизм и есть его вера. Он готовил себя к тому, чтобы посвятить свою жизнь, даже принести её в жертву той цели, в которую верит. Эта вера не более фанатична, чем исламизм или христианство. Некоторые сказали бы так.

- Возможно, - согласился Хашим. - Но я уверен, что им движет что-то большее. Этот человек мог бы многое рассказать. Я уверен в этом.

- И все же, - сказал я равнодушно, - завтра он будет мертв.

Хашим понуро опустил голову. Я смотрел на него и думал, что, возможно, он уже изменил свои убеждения. Он во многом изменился за последние несколько месяцев и, возможно, уже готов помочь мне спасти Латифа.

Мне хотелось продолжить наш разговор, но постоянная мысль, что в доме могут быть подслушивающие устройства, заставляла меня быть осторожным.

- Давай выйдем в сад и там поговорим, Хашим. Мне нужен свежий воздух.

Он довольно охотно согласился. Сев на скамейку, я продолжил наступление.

- Ты думаешь этот Мохаммед заслуживает смерти, Хашим? Мы оба прекрасно знаем, что завтра Мохаммеда медленно опустят в ванну с серной кислотой. Его мучения во время ареста были куда менее страшными, чем те, что ждут его перед смертью. Ведь это так будет? Твой отец одобрил бы это?

Он резко повернулся ко мне, глаза его были полны слез.

- Ради Аллаха! Что ты хочешь услышать от меня, Микаелеф? Должен он умирать в мучительной агонии? Нет, не должен. Справедливо ли, что такой мужественный человек должен заживо раствориться в кислоте? Нет и нет! Хашим встал и стал ходить, возбужденно жестикулируя. - Но что я могу поделать? Я ничего не могу. У меня нет возможности помочь Мохаммеду.

Я спокойно сидел на скамье. Разговор почти достиг своей кульминации.

- Главное в том, Хашим... помог бы ты ему, если бы была возможность?

- Конечно, помог! Я горжусь им так сильно, что не нахожу слов. Я бы с радостью помог ему, если бы мог. Но я не могу ничего сделать!

- Можешь, - тихо сказал я.

Хашим резко остановился и посмотрел на меня с подозрением.

- О чем ты говоришь?

Я зашел слишком далеко, чтобы отступать. Если я ошибся в Хашиме, я заплачу за это жизнью. У меня не было выбора, и я пошел вперед.

- Сядь, Хашим.

Он сел, не сводя с меня глаз.

- О чем ты говоришь, Микаелеф?

Я глубоко вздохнул.

- Настоящее имя человека, о котором мы говорим, не Мохаммед.

Я чувствовал, как глаза Хашима прожигают меня насквозь.

- Объясни! - приказал он.

Сердце мое отчаянно колотилось, пока я набирался сил, чтобы продолжить.

- Его настоящее имя Латиф Паша аль-Рабака.

Хашим остолбенело смотрел на меня.

- Откуда ты знаешь?

- Он мой шурин.

Сначала Хашим помолчал. А потом медленно покачал головой.

- Да, братья аль-Рабака. Я помню, что читал о них в твоем досье. Латиф это старший брат, не так ли?

- Да, самый младший, Абдулла, был убит во время покушения на Удая. Второй брат, Рафик, был застрелен в тюрьме аль-Карада несколькими неделями позднее.

- А ты, Микаелеф? - спросил Хашим, несколько придя в себя. - Ты один из них?

- Нет, - осторожно ответил я. - Не совсем. Но некоторые их идеи я разделяю.

- Какие?

- Я уже достаточно тебе сказал, Хашим. Сейчас твоя очередь. Ты сказал, что сделал бы что-нибудь, чтобы помочь Латифу, если бы мог. Ты также признавался мне, что после смерти отца тебя мучает совесть за то, что тебе пришлось делать на службе. Возможно, это тот случай, когда ты можешь искупить свою вину. Ты готов сделать это?