Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Он кивнул.

- Не было другого способа. Твой телефон определенно прослушивается Он рассказал мне, как ему пришлось покинуть Багдад в багажнике машины, которую вел сочувствующий компартии сотрудник правительства. Их останавливали дважды, но, благодаря высокому статусу водителя, пропускали, не обыскивая машину. Без сомнения, Саддам был бы в ярости, узнав, как Латиф избежал ареста с помощью одного из его собственных сотрудников.

- Ты знаешь, что случилось с Рафиком? - спросил я, надеясь, что он в курсе. Мне не хотелось рассказывать ему об этом.

- Да. - Гримаса боли исказила его лицо. - Я знаю о том, как он страдал, и о том, как ему пришлось умереть. Та же судьба ждет и нас, если мы не будем предельно осторожны. Об этом мне и нужно с тобой поговорить.

Чувствовалось, что Латиф живет в огромном напряжении, однако его страстность и сила остались неизменными. Он казался более решительным и уверенным, чем когда я видел его последний раз, в ту ночь, когда убили его братьев.

- Моя сестра и двое братьев погибли от руки Саддама, - продолжал он, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели. - В моей жизни есть только одна цель - отомстить за них. Мне все равно, что произойдет со мной, но с радостью пожертвую своей жизнью, если при этом смогу устранить Саддама и его сыновей. Я не надеюсь, что ты присоединишься ко мне.

- Ты забыл, - резко сказал я, - что моя жена и дети тоже были убиты, и я так же, как ты, мечтаю отомстить.

Сильно сказано для бывшего школьного учителя! На Латифа это произвело впечатление, так же, как и на меня самого.

- Я не забыл, - сказал он, улыбнувшись, - но слышать, как ты говоришь об этом, - музыка для моих ушей.

Он моментально прикусил язык, когда мимо нас прошла молодая парочка, а затем рассказал мне о своих действиях после возвращения в столицу.

- Мне потребовалось новое имя - Рад Мохаммед, я сформировал новую активную группу ИКП; партии в Ираке сейчас практически не существует. Я единственный человек, которого ты знаешь в этой группе, и для всех будет лучше, если так это и останется. Мне нужна твоя помощь в серьезном деле, Микаелеф. Сейчас ИКП - часть коалиции. Если нам удастся устранить Саддама, сможешь ли ты его замещать, пока мы не начнем контролировать ситуацию?

Однажды Амна уже задавала мне такой вопрос, и я посмеялся над этим. Но теперь я согласился без колебаний.

- Хорошо. Нам нужно обсудить ещё кое-что. Я должен быть уверен, что любое покушение на жизнь Саддама не произойдет тогда, когда ты будешь на его месте. Поставь кактус на окно своей спальни. Тогда, когда ты будешь замещать Саддама, убери кактус. Если ты по каким-то причинам не смог этого сделать и перед тобой - убийцы, которые полагают, что ты - это Саддам, крикни: "Кактус!" Тогда мои люди будут знать, что покушение не состоялось. - Латиф посмотрел на меня и засмеялся. - Разумеется, если это будет другая организация, нападающие подумают, что ты сошел с ума!

- Однако, я думаю, они все-таки выполнят свою задачу, - заметил я несколько иронично.

- Да, ты идешь на риск, - согласился Латиф.

Также он решил, что теперь нам пора изменить способ связи.

- Теперь я буду оставлять около твоей парадной двери кактус. Если ты заберешь его, я буду знать, что ты в Багдаде и получил мое сообщение. На следующий день приходи сюда же, в полдень.

- Только не устраивай таким образом встречи часто, Латиф, - сказал я, - мне будет трудно объяснить гостям, почему мой дом заполнен растениями из пустыни!

Латиф, снова засмеявшись, встал.

- Хорошо, что ты все ещё способен шутить, дружище. - Он крепко обнял меня. - Мы можем и не встретиться больше, Абу Салих, - нежно сказал он, используя арабское уважительное обращение, которое я редко слышал, применительно к себе. Пройдя через столь многое вместе, мы расставались с болью в сердце.

Я беспокоился за Латифа. После жестокого убийства Амны и детей, потеряв также двух братьев и близкого друга, он казался просто фанатиком в своем желании избавить страну от Саддама и подобных ему. Я тоже изменился, стал злее и крепче, хотя до Латифа мне было, конечно, далеко. Меня, правда, смущало, что его состояние может помешать ему рассуждать трезво.

Сорвиголовам в Ираке было не место.

К этому времени США развернули настоящую политическую и информационную кампанию против Саддама, и после двух инцидентов в начале года стала видна двойственность отношения к Ираку.

В марте иранский журналист Фарзад Барзофт, работавший на Великобританию, был казнен в Багдаде за шпионаж, и западная общественность осудила Саддама за это. Все уверения в его невиновности Саддамом отвергались. К чести президента, было достаточно доказательств, что этот человек, которого арестовали в прошлом году, когда он собирался покинуть страну, действительно работал на разведку, и у Саддама не было ни малейших сомнений в том, что он схватил иностранного агента.