Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Удай играл все более заметную роль в делах правительства, однако в начале лета он создал Саддаму некоторые проблемы. Несколько недель он преследовал двадцатилетнюю дочь армейского полковника. Она сопротивлялась всем попыткам Удая обольстить её, но однажды вечером он настолько помешался, что попытался её похитить. Естественно, что следивший за ними отец девушки оказал ему яростное сопротивление. Согласно показаниям одного из слуг Удая, сын президента несколько мгновений выслушивал оскорбления полковника, после чего вытащил пистолет и без колебаний застрелил его.

Саддам, как ни странно, переживал из-за этого убийства гораздо сильнее, чем мать Удая. Она заявила, что Удай совершил не больше того, что делал его отец и до и после прихода к власти. Кроме того, если полковник был настолько глуп, что обращался непочтительно со старшим сыном президента, то самое меньшее что он должен был получить за свои безобразия - это разрывную пулю. В конце концов, Саддам дал этому делу затихнуть, но запретил Удаю несколько месяцев носить оружие, решив, что этим семья погибшего офицера будет "вознаграждена".

Этим летом вновь появился Барзан Ибрагим, но рядом со мной уже не было Мухаммеда, чтобы сказать: "Я так и знал!" По приговору, который Саддам вынес Ибрагиму пару лет назад, ему было запрещено возвращаться в Багдад. Через несколько месяцев после того как он впал в немилость, Саддам отправил его в Женеву с целью доставить оружие и химикаты, а также для того, чтобы нанять иностранных ученых. Такое положение позволяло ему продолжать свои незаконные денежные операции почти без ограничений. Полагали также, что он был ответствен за убийства высланных иракских диссидентов, запланированные службой госбезопасности.

Внимание Саддама отвлекала война с Ираном, и он был не в состоянии следить за проблемой курдов, которые продолжали устраивать беспорядки, выступая против его режима. В качестве временной меры он заключил соглашение с правительством Турции, которое позволяло турецким агентам пересекать границу Ирака в погоне за участниками организации Курдского революционного движения. В Турции Саддаму сразу была оказана поддержка.

Вскоре иракские газеты устроили рекламную шумиху по поводу амнистии, объявленной Саддамом курдским активистам, находившимся в заключении или ссылке. Всем оппозиционным деятелям Ирака была предоставлена возможность признать неограниченную власть Саддама. Взамен Саддам прекратил бы выдвигать обвинения против курдских диссидентов и начался бы процесс освобождения политзаключенных. На самом деле амнистия означала полный отказ курдов от своих прав и претензий в будущем, и поэтому для них было невозможно принять эту "оливковую ветвь". Саддам все это прекрасно понимал, и многие рассматривали этот его жест как открытие военной кампании против курдов.

Лидерам курдских политических организаций было предложено выдвинуть свои предложения по переселению. Это предложение было встречено без особого энтузиазма, поэтому Саддам назначил встречу с одним из наиболее жестких лидеров Союза патриотов Курдистана - Мохамедом Махмудом аль-Хошнави.

В качестве жеста доброй воли Саддам предложил провести встречу на территории курдов, и неофициальная встреча была подготовлена в Арбиле.

Это решение горячо оспаривалось министрами Саддама, которые доказывали, что отправляться на эту встречу, где основные курдские организации представят своих руководителей, было бы чересчур опасным предприятием, даже по стандартам их храброго президента. Разумеется, Саддам был не так глуп, поэтому, зная о предстоящей встрече, я опасался худшего, когда он вызвал меня в Черный кабинет.

Он был чрезвычайно красноречив, но я уже понял, что если Саддам начинает бурно льстить, то, вероятнее всего, хочет, чтобы я сыграл особенно рискованную роль. Так было и на этот раз.

- Без твоей помощи и поддержки я, возможно, не увидел бы сегодняшний день, Микаелеф Рамадан! - заливался он. - Я ценю твою лояльность и восхищаюсь твоей храбростью. У тебя сердце льва.

- Ты льстишь мне, Саддам, - ответил я, сумев смирить свой взгляд.

- Нет, ты ошибаешься. Я знаю немногих людей, которые смогли бы сделать то, что сделал ты. - Он театрально выдержал паузу, а затем посмотрел мне прямо в глаза. - Я хочу дать тебе новое задание, которое, боюсь, может вызвать много вопросов.

Я был очень обеспокоен происходящим и хорошо понимал, что будет дальше.

- Ты знаешь о моих мирных инициативах, предложенных курдскому народу, - говорил он. - В такие беспокойные времена первостепенное значение имеет то, что иракцы учатся быть терпимыми. Мы должны осознать, что все мы являемся одним народом. Именно по этой причине я договорился о встрече с Мохамедом Махмудом. Однако, я не могу лично на ней присутствовать. Война с этими персидскими дьяволами находится в критической стадии, и я должен разрабатывать жизненно важные стратегические позиции. Ты понимаешь это?