Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

Ненависть Паши к Саддаму не была секретом в семье, и когда я, словно зеркальное отображение его самого заклятого врага, впервые появился перед ним, прошло какое-то время, прежде чем он смог заговорить.

- Ты очень похож на Саддама, - наконец произнес он, буквально выплюнув ненавистное имя. - Вы родственники?

- Нет, между нами нет даже самого отдаленного родства, - ответил я.

Паша кивнул, но лицо его оставалось строгим.

- Не завидую твоей внешности, - добавил он и углубился в книгу, которую держал в руках.

Когда мы с ним сблизились, я нашел его интересным человеком, страстным защитником своих убеждений. В то время политика меня не интересовала, но Паша доказывал, что, пока иракцы продолжают считать себя арабами или курдами и шиитами или суннитами, в нашей стране не будет мира.

После смерти Паши его дети остались верны его убеждениям. Амна вместе со своими тремя братьями - Латифом, Рафиком и Абдуллой - придерживалась оппозиционных взглядов деспотическому режиму Саддама, хотя она спокойно воспринимала мое безразличие к политике и любила подтрунивать над своими коммунистическими друзьями, когда представляла им меня. Как-то однажды в доме её родителей я находился в ванной, когда к ней зашел её двоюродный брат с номером коммунистической газеты "Народный путь" и заявил, что Саддама стоило сжечь. Амна поднесла палец к губам.

- Замолчи, Аззам, у нас здесь гость, которого могут очень заинтересовать твои откровения. - В этот момент я вошел в комнату, и когда взгляд Аззама упал на меня, он побледнел, как смерть. Амна от смеха каталась по полу. Даже после того, как я сказал гостю, кто я такой, прошло некоторое время, прежде чем он смог оценить шутку.

Все чаще и чаще меня принимали за Саддама, и люди останавливали меня на улице, чтобы пожать руку. Однажды, когда мы со школьниками приехали в Багдад, в городском парке меня окружила группа сторонников Саддама. Их внимание казалось мне бесцеремонным и навязчивым и совсем не льстило. Но я научился мириться с этим.

Первые месяцы 1979 года были отмечены заметной активностью службы госбезопасности, возглавляемой сводным братом Саддама. Большие и малые города были очищены от представителей политической оппозиции, подлинных или только подозреваемых, и тысячи людей, многие из которых имели лишь косвенные связи с диссидентами, были арестованы. Сотни студентов забирали прямо из колледжей, и множество ни в чем не повинных людей исчезли навсегда. По моему мнению, слухи о пытках, применяемых к арестованным, были преувеличены, и я предпочитал отмахиваться от них. Мне пришлось посмотреть правде в глаза, когда однажды днем я вошел в учительскую и увидел Амну, утешающую сослуживицу, которая рыдала за своим столом.

Муж этой женщины, тоже преподаватель, пропал 3 дня назад. А сегодня её двадцатидвухлетний сын пришел в школу, чтобы сообщить матери о его смерти. Молодой человек, крайне расстроенный, отвел меня в сторону и поведал, что случилось. В их дом пришел чиновник, чтобы сообщить матери, что тело её мужа находится в городском морге и его нужно забрать как можно скорее. Сын, потрясенный новостью и надеясь, что произошла ошибка, бросился в морг взглянуть на тело, но его самого чуть не арестовали.

- Когда я приехал туда, - рассказывал он приглушенным голосом, - и сообщил причину моего визита, они сначала отказались показать мне тело отца. Только моей матери, заявили они, было разрешено увидеть его тело. Когда я стал настаивать, они пригрозили мне арестом. Однако один служащий пожалел меня. Мне показали труп, который действительно оказался телом моего отца, и сказали, чтобы я немедленно сделал все, чтобы забрать его.

Молодому человеку было тяжело описывать состояние тела его отца, которого подвергли пыткам.

- На его плечах и ногах были небольшие дырочки, как будто его пронзали какими-то острыми предметами. На пальцах были сорваны ногти, а на кончиках пальцев были остатки расплавленной пластиковой изоляции провода его пытали электрическим током. Прикончили, пустив ему в голову пулю.

Молодой человек никак не мог понять, почему его отца арестовали.

- Он... он был учителем. Он никогда не выступал против режима. Возможно, какой-нибудь сотрудник службы безопасности - его бывший ученик, затаивший на него зло. Я слышал, что в подобных случаях, бывает, удовлетворяется личная месть.

Здесь он тоже не выдержал и начал рыдать.

Никогда раньше я не встречался с очевидцами подобной жестокости. Я не сомневался в честности молодого человека, но был уверен, что он преувеличивал, описывая раны отца.