Иштван Рат-Вег - Комедия книги

Воров предавали не только проклятию, но и анафеме. Вероятно, из-за того, что они не останавливались и перед кражей ценных богословских сочинений и простые проклятия были недостаточно действенны. Этикетка, вклеенная в книгу конца XVII века, гласит:

"Библиотека доминиканского ордена города Болонья. Выносить запрещается под угрозой отлучения от церкви, согласно декретам папы Урбана VIII и папы Иннокентия XII". Ненависть к похитителям книг с течением веков несколько приуменьшилась, приняла иные формы. Место этикеток, вклеенных в книгу, заступил экслибрис, получивший особое распространение среди студенчества Западной Европы. На экслибрисе нередко изображался повешенный. Намек, не требующий комментариев. На французских экслибрисах в петле болтался традиционный Пьеро, текст, по старинному студенческому обычаю, был написан макароническим стихом, чаще всего -- следующий:

Aspice Pierrot pendu

Qui huns librum n'a pas rendu.

Si hunc librum reddidisset,

Pierrot pendu non fuisset.

Смесь французского и латыни:

(Вот, смотри. Пьеро пандю, (висит) -- фр.

Тот, кто книгу не рандю. (отдал) -- фр.

Если б книгу редидиссет, (вернул) -- лат.

То в петле бы нон фуиссет. (не был бы) -- лат.)

Американские студенты представляли себе наказание вора более реально. Пример:

This book is one, my fist is another.

If you steal this one, you'll feel the other.

(Вот моя книга, вот мой кулак.

Книгу замылишь, получишь тумак (англ.))

Но традиционного повешенного изображали на своих экслибрисах и серьезные библиофилы. Один из председателей берлинского общества экслибрисистов заказал себе экслибрис, поистине леденящий кровь: на красном фоне черный палач вздергивает на виселицу злого книжного вора, над виселицей кружат два черных ворона. Надпись:

Gibst du mein Buch nicht zuriick,

Wartet Dein des Henkers Strick.

(Тех, кто книг не возвращает,

Ждет палач, петлей играя(нем.))

САМЫЙ ДЕРЗКИЙ ПОХИТИТЕЛЬ КНИГ

Известны две разновидности похитителей книг. Представителей одной из них любовь к книгам совращает с истинного пути, толкает на скользкую тропу самого обыденного воровства. Так случилось несколько лет назад со старым служителем одной из библиотек Халде, который по вечерам любил читать Библию и для того украл из библиотеки издание 1522 года, оцененное в 100 000 марок. Он прекрасно знал, сколько стоит книга, именно это-то его и подстегивало в желании заполучить для вечерних чтений данную Библию. Так бывает с чрезмерно страстными библиофилами, воровство им -- словно острая приправа к удовольствию приобретения книги. Крупные западные букинисты знают таких клиентов поименно; сделав вид, что кражу не заметили, на следующий день присылают похитителю счет, и тот как ни в чем не бывало его оплачивает. Парижским аукционерам известен был один такой клептоман. Если какой-то книги не хватало, значит, украл ее именно он. Аукционер взвинчивал на книгу цену неимоверную, чтобы потом уступить ее несчастному любителю за бесценок. Извращение? Да. Как и во всякой любви, есть оно и в любви к книгам. Значительно опаснее другая разновидность похитителей книг, те, что крадут книги ради их стоимости. Литература по библиофилии ведет свою уголовную хронику, не менее изобильную деталями, чем хроника любого другого раздела уголовного права. Истории эти однотипны: добропорядочные люди начинают злоупотреблять доверием, вступают на путь воровства, кто -- большего, кто -меньшего. Особенно интересен случай Либри. Гильельмо Бруто Ичилио Тимолеон Либри Карруччи делла Сомайа, граф, родился во Флоренции в 1803 году. Отец его, видно, был нечист на руку и эмигрировал. Гильельмо оказался во Франции, где проявил исключительные математические способности. Сделал блестящую научную карьеру: стал профессором College de France, затем -- членом Академии, главным редактором "Journal de Savants", кавалером Почетного легиона и т. д. Он получил французское гражданство, его назначили главным попечителем всех французских государственных библиотек. Такое обилие почестей и наград надо было оправдать. С неутомимым прилежанием инспектировал он библиотеки, работая в некоторых день и ночь. Работал он, точнее, днем, а ночью воровал. То, что Либри смог безнаказанно украсть тысячи книг и рукописей, одна ценнее другой, объяснимо лишь известным французским легкомыслием. В любой из немецких библиотек кража обнаружилась бы в течение суток; а во Франции главный государственный попечитель воровал, да еще как воровал, в течение многих лет. Из библиотеки Карпантра исчезло рукописное издание Данте. Исчезло, и все. Может быть, даже и не заметили. А если кто-то и заметил, почел за мудрое промолчать. Обвинишь ученого, блистающего в лучах славы и общественного признания,-- не оберешься неприятностей. Начали исчезать библиографические редкости и из парижских библиотек. Поползли слухи, подозрения, однако открыто выступить против именитого академика не смел никто. Наконец на стол государственного прокурора легло анонимное письмо, и судебные власти вынуждены были начать расследование. Либри не стал дожидаться результатов и удрал на пароходе в Англию. Удрал вместе с женой и восемнадцатью огромными ящиками книг. Последовало второе действие этой гротескной уголовной драмы. У двуличного Либри остался во Франции легион поклонников. Как удалось ему настолько заворожить людей, непонятно. Они и тогда остались на стороне вора, когда уже все раскрылось. Клялись в его невиновности, обращались к правительству с петицией о прекращении процесса. Наивное прошение было подписано двумя сенаторами, семью академиками, двумя университетскими профессорами и директорами двух библиотек. В Лондоне Либри тем временем устроил аукцион краденых книг! В каталоге значилось несколько тысяч изданий. А в Париже составляли каталог украденных книг и рукописей... И все же настигла его Немезида Франции, второй родины, которой он отплатил столь черной неблагодарностью. In contumaciam (Юридический термин -- заочно (лат.)) Либри был приговорен к десяти годам лишения свободы. Французской полиции поймать себя он не дал, но дурная слава преследовала его по пятам. Счастливая звезда Либри закатилась. Состояние свое он растранжирил и в полной нищете скончался во Флоренции 28 сентября 1869 года, оставив о себе дурную память и, как это нередко бывает у французов,-- игру слов. Господа, подписавшие пресловутое прошение, говорилось в анекдоте,-- ничуть не умнее колибри... (Ко-либри: вместе с Либри, заодно с Либри)