Андре Ремакль - Время жить

"Послушай, что я тебе скажу, ты парень молодой, тебе пригодится. Я вот был поначалу чист, словно мальчик в церковном хоре. Девственник, да и только! И думаешь, моя супружница долго хранила мне верность?"

Когда Алонсо заведется, останавливать его бесполезно. И почему он так любит рассказывать между двумя стаканчиками про свои семейные неурядицы? Первый стаканчик -- в охотку, второй тоже, а дальше пьешь, чтоб чем-то заняться, пока твой собутыльник мелет себе и мелет.

"Ну а теперь она -- чисто мост Каронт. Все по ней прошлись, все, кому не лень".

Мне-то на это плевать. Алонсо же веселится. Уставится на меня своими бойкими глазками, вечно мутными от пьянства, а приходится еще смеяться с ним вместе, участвовать в этом хороводе злопыхательств, поливать грязью всех и вся.

Тело Мари точь-в-точь как выставленное на всеобщее обозрение тело статуи, в которое вперились все эти черные пронзительные глаза, перед которым крутит животом Мохамед.

"Все это мерзость одна! Все бабы -- Мари -- всегда пожалуйста".

А что, если прав Алонсо, когда утверждает, что рога наставляют не ему одному, или когда он бросает Луи:

-- Вот ты уверен, что жена не изменяет тебе. Да ты столько вкалываешь, что где уж тебе ее ублажать, она же наверняка ничего от тебя и не требует. Бразильцы говорят: "Quem nao chora, nao mama" [Коли дитятко не плачет, значит, сиси ему хватило (португ.)]. И не спрашивай, что это значит.

-- Ты мне уже сто раз говорил.

Чего ради Мари принимала душ в шесть часов вечера? Кого ждала?

Голос паренька -- он еще и действительную не отслужил -- заглушает в обеденный перерыв других спорщиков. Стоя в кругу однолетков, он во всеуслышание рассказывает о своем романе:

-- Да что ты в этом деле кумекаешь! Замужняя баба -- вот это да! Никаких с ней забот, не то что с девчонками. Да, она жена штурмана из порта Сен-Луи. Жена моряка -- все равно что жена рабочего на сдельщине. Часто сидит дома одна. Ей скучно, а я ее развлекаю.

Достаточно пустяка, чтобы время застопорилось. Чего Луи там так долго возится? А я-то думала, прежнего уже не вернешь.

Острота их желаний мало-помалу притупилась, стерлась в кратких и редких объятиях Луи, радости которых Мари с ним уже не делила. А нынче, вроде бы самым обычным вечером, неожиданно раннее появление Луи, его мимолетное восхищение ее телом как бы оживили в памяти Мари уже далекую теперь пору наслаждений.

Горячая вода стекает по груди. Какие только мысли не приходят на ум. Иные фразы застревают в голове, как занозы в пальце: "Жена моряка -- все равно что жена рабочего на сдельщине..." И крик удивления, вырвавшийся у Мари... До сих пор в ушах звучит голос журналиста, который две недели назад, расспрашивая их в столовке о сверхурочной и левой работе, допытываясь о цифрах их заработков, вдруг как бы невзначай спросил:

-- А как ваши интимные отношения с женой?

Тут все примолкли. Тогда Жюстен, прыснув со смеху, крикнул:

-- С женой-то? Не больно нам это надо. Впрочем, и моя на это плюет. Ей бы пожрать да с детишками повозиться.

Смущенные и встревоженные, все принужденно кивнули, в той или иной мере подтверждая его слова. Луи и не задумывался над тем, что его Мари еще красивая и привлекательная женщина. Скорее его заботили неоплаченные счета. Хитрец Жюстен, почувствовав общее замешательство, подмигнул журналисту и посоветовал:

-- Спроси у Алонсо, приятель.

Испанец даже не стал ждать вопроса.

-- Все бабы -- Мари-шлюхи. Годятся лишь на то, чтобы прибирать к рукам денежки этих простофиль, что вкалывают по десять -- двенадцать часов в сутки и приносят им полные карманы. Моя это дело тоже любит. Если хочешь попользоваться, дам тебе адресок.

-- Давайте поговорим серьезно.

-- А я не шучу.

Алонсо был в своем репертуаре.

Жены тех, с кем работал Луи, в большинстве случаев мало походили на жену Алонсо, а вернее, на ту, которую он придумал, чтобы было на ком срывать злость. Они расплылись, или погрязли в домашних делах, или целиком заняты своими детишками.

Мари и сейчас хороша. Правда, он заметил это только сегодня. Незадолго перед рождением Ива он стал почти систематически подрабатывать. Сдельщина поначалу кормила скверно, а ждать прибавки не приходилось -- требования забастовщиков повисали в воздухе. По субботам и воскресеньям он вместе с дружком нанимался на любую работу. Вот у него деньжата и завелись. Умудрился даже купить квартиру, холодильник, стиральную машину и автомобиль.

До чего же здорово поливаться горячей водой! Луи расслабляется. Закрывает глаза. Он мог бы уснуть стоя. Надо, однако, встряхнуться.