Леонид Иванов - Глубокая борозда

Павлов сразу — о планах. Не удержался, сказал и о том, что узнал от Сидорова. Он думал, что Попов начнет «выкручиваться». Но Попов даже не защищался. Он повторил слово в слово, что говорил Щербинкин: «Принять большие изменения в планах колхозов и совхозов — значит согласиться с откровенно выраженным недоверием руководству».

— Это ты сам пришел к такому выводу?

— А разве в обкоме думают не так? — явно взволновался Попов.

К вечеру приехал Сидоров со своим агрономом — молодым застенчивым парнем.

В кабинет Попова пригласили руководящих работников производственного управления.

— Ну, Сидоров, докладывай, с чем ты не согласен, — начал Попов.

Сидоров поднялся, бросил взгляд на Павлова, словно ища поддержки, откашлялся и начал негромко:

— Поля наши за последние годы сильно запущены.

— Кто же их запустил? — сразу же перебил Попов. — Ты в колхозе уже три года. — И, спохватившись, более миролюбивым тоном добавил: — Да еще и сам агроном по образованию.

— Вы, Федор Федорович, по образованию тоже агроном. А вот ведь не подсказали нам, как правильно вести полевое хозяйство. И в районе вы не три года, а десять лет! — перешел в наступление Сидоров.

Попов вспыхнул, хотел начальственно оборвать забывшегося председателя, но, взглянув на Павлова, только пожевал губами и отрывисто бросил:

— Давай, Сидоров, по существу вопроса.

— А если по существу, то вот наши наметки… Они нами и раньше были экономически обоснованы, но управление и вы, Федор Федорович, не согласились с нами.

При обсуждении Павлов имел возможность убедиться, что Сидоров в делах экономики разбирается куда лучше, чем Попов, он, что называется, клал Попова на лопатки, когда обосновывал свои планы.

Потом уже, поздно вечером, в разговоре один на один Попов признался Павлову, что это после консультации с Щербинкиным он решил «не распускать вожжи».

— Но в конечном-то счете вы дрожите за себя? — злился Павлов. — Вы десять лет здесь и, выходит, десять лет сдерживаете инициативу творческих работников.

— А выше… — начал было Попов, но замолк, встретив сердитый взгляд Павлова.

— И у нас тоже бывает так, — безжалостно выговорил Павлов. — И мы виноваты. Но надо уметь смотреть правде в глаза, как и положено коммунистам, настоящим коммунистам. Не усугублять своей вины. Если хотите, партия выразила мне и тебе известное недоверие, когда последнее слово при составлении планов оставила за председателями колхозов. Почему бы это? Не потому ли, что мы слишком шаблонно руководили сельским хозяйством, не учитывали конкретных особенностей каждого колхоза, совхоза, даже каждого поля.

Попов встал, оперся о стол обеими руками и заговорил, тщательно подыскивая слова:

— Андрей Михайлович, я так смотрю на это. Неужели я хуже Сидорова разбираюсь в политике? Да и в производстве? Неужели нам, руководителям района, так уж и нельзя доверить утверждение планов по колхозам и совхозам? Здесь какое-то недоразумение, Андрей Михайлович… За район отвечаю я! Не Сидоров, не Коршун, а я в ответе за район! И вот представьте себе такое положение… — Попов отпрянул от стола, начал жестикулировать руками и чуть заикаться, как это всегда бывало с ним, когда он горячился. — Допустим, Сидоров взял бы да и наставил в своих расчетах несусветные цифры по урожаю, по продуктивности скота… Все это вошло бы в сводный план по району, и план остался бы невыполнимым. А кто в ответе?

Павлов молчал. Он решил понять до конца, что все-таки представляет собой этот Попов.

А тот, торопясь высказаться, продолжал:

— Многие могут занизить планы. А я, партийный руководитель, выходит, не могу отменить такое антигосударственное планирование?!

Павлов видел, что сейчас Попов высказывает то, что думает, как понимает свою роль. А ведь еще в 1955 году по решению партии и правительства колхозам и совхозам было предоставлено право самим планировать посевные площади, поголовье скота на фермах. Но понадобилось второе, более жесткое решение о планировании. Значит, первое не выполнялось? А кто не выполнял? Районные и областные руководители? Между прочим, именно так об этом думают в колхозах и совхозах. Но Павлов-то отлично знает: все гораздо сложнее. Главная беда в том, что на месте фактически нечего было планировать. Если сверху продиктована структура посевных площадей, определена единственная кормовая культура, запрещены чистые пары, овес, многолетние травы, то может ли быть разговор о творчестве в планировании своего производства?