Франсуаза Саган - Немного солнца в холодной воде

Проснулся он в полдень в чьей-то незнакомой, вернее, слиш-ком хорошо знакомой постели - в доме свиданий. Рядом с ним храпела толстая черноволосая девица. Ему смутно вспомнились ночные кабаки на Монмартре, какая-то драка, физиономия поли-цейского,-слава богу, глупости он вытворял на правом берегу Сены. У него даже голова не болела, только смертельно хотелось пить. Он встал и напился-пил и пил прямо из крана над эмали-рованной раковиной, премило украшавшей комнату. Потом подо-шел к окну, выходившему на какую-то незнакомую улочку. И за-стонал про себя. Что же он все-таки натворил? Он встряхнул спя-щую девицу, она что-то буркнула и, приоткрыв глаза, поглядела на него почти так же удивленно, как и он на нее. На редкость противная девка!

- Это я с тобой, значит?..-произнесла она.-Ну и надрался же ты.

- Где мы?

- Около Бульваров. Ты мне должен пять косых, мальчик.

- А что я вытворял?

- Не знаю. Ты попал ко мне в шестом часу. Я тебя уложила, и все тут! А что раньше было, не знаю.

Он быстро оделся, положил на ее постель кредитку и напра-вился к двери.

- До свидания, дядя,-сказала она.

- До свидания.

Светило яркое солнце. Он вышел на Итальянский бульвар. На-тали, Натали, где же сейчас Натали? Может быть, в агентстве? Нет, должно быть, завтракает где-нибудь по соседству, как обычно. Он взял такси. Голова была пустая. Надо увидеть Натали во что бы то ни стало. Это главное. Но агентство было заперто, в сосед-нем ресторане он Натали не обнаружил. Он перепугался. Такси не отпустил и велел ехать домой. Он бесшумно отпер входную дверь и замер в передней: Натали сидела в кресле и казалась спокойной. У него возникло ощущение, будто разыгрывается очень старая и очень глупая сцена: возвращение беспутного мужа после ночного кутежа.

- Я напился,-сказал он.

Она не ответила. Он заметил, что у нее темные круги под гла-зами. Сколько ей, в сущности, лет? На ней было черное платье, его брошка,-должно быть, она не ложилась, так и просидела в этом кресле всю ночь.

- Я заходил в агентство,- продолжал он. - Тебя там не ока-залось. Я... Мне ужасно неприятно, Натали. Ты беспокоилась?

Он говорил глупые слова, но что же ему оставалось говорить? На душе, однако, стало легче. Теперь он сознавал, что все время, пока ехал в такси, боялся только одного - вдруг он не найдет ее. Но вот она тут и как будто даже улыбается.

- Беспокоилась? - переспросила она. - Почему?

Он подошел к ней, и тогда она встала с кресла, посмотрела ему в лицо с каким-то любопытством, почти что с интересом. А за-тем дала ему две увесистые пощечины. И направилась в кухню.

- Сейчас сварю кофе,- сказала она ровным голосом.

Жиль не шевелился. Он совсем ничего не ощущал, только го-рели щеки: у Натали оказалась тяжелая рука. Постояв, он по-плелся на кухню и прислонился к косяку. Она с величайшим вни-манием следила, как закипает вода.

- Гарнье просидел со мной до трех часов утра,-сказала она так же спокойно. - Звонил по телефону в редакцию, потом в клуб. Тебя там не было. Тогда он позвонил Жану, и Жан нам сказал, что ничего особенного тут нет для тебя это вполне обычное дело. Кажется даже, он счел все это довольно забавным, что нас и успо-коило.

В голосе ее звучала убийственная ирония.

- Так как Жан не знал, что я слушаю по отводной трубке, он даже сказал Гарнье, чтобы тот посоветовал мне привыкать. Мне это понадобится.

- Перестань,- сказал Жиль.

- Я стараюсь в две минуты объяснить то, что ночью заняло у меня двенадцать часов. Кажется, я не злоупотребляю твоим временем.

- Всякий может раз-другой напиться.

- И этот "всякий" может позвонить по телефону и сказать: "Я пьянствую, спи спокойно". Но я думаю, что тебе это испортило бы все удовольствие.

"А ведь верно,-подумал Жиль.-Как раз мысль о моей ви-новности и подстегивала меня нынче ночью".

- Вот кофе,- сказала она. - Ты получил все, что тебе требо-валось: нелепый ночной кутеж, сцену, устроенную любовницей, две пощечины, чашку кофе. Правильно? Твой портрет-схема за-вершен? Прекрасно. Я ухожу в агентство.

Она на ходу надела пальто и вышла. Жиль с минуту постоял, озадаченный, потом выпил кофе, развернул газету, но читать не стал. Оказалось, что он не вызвал у Натали ни ревности, ни гнева.

Прежде всего она испытывала тревогу, а потом презрение. Зазво-нил телефон. Жиль бросился к аппарату. Может быть, она раскаи-вается в своей суровости?

- Ну что, старик,-послышался голос Жана,-опять за глу-пости принялся?

- Да,- ответил Жиль.

- Ты один?

- Да.

В голосе Жана звучала веселая снисходительность сообщника. Но что-то в душе Жиля мешало ему соскользнуть по той наклон-ной плоскости, на которую толкал его Жан.