Джером Сэлинджер - Зуи

Зуи вдруг резко приподнялся и уселся на ковре.

- Я только что из ванны, весь в поту, как свинья,- пояснил он. Он встал и исподволь, словно против воли, бросил взгляд в сторону Фрэнни. Он совсем было отвел глаза, но вместо этого стал внимательно в нее вглядываться. Опустив голову, она смотрела на Блумберга, который лежал у нее на коленях, и продолжала его гладить. Но что-то переменилось.

- Ага,- сказал Зуи и подошел к дивану, явно напрашиваясь на скандал.Леди шевелит губками. Настал час Молитвы.

Фрэнни не поднимала глаз.

- На кой черт тебе это понадобилось? - спросил он.- Спасаешься от моего нехристианского отношения к художественному ширпотребу?

Фрэнни подняла глаза и закивала головой, моргая. Она улыбнулась брату. Губы у нее и вправду безостановочно двигались.

- И ты мне не улыбайся, пожалуйста,- сказал Зуи спокойным голосом и отошел от дивана.- Симор вечно мне улыбался. Этот проклятый дом кишит улыбчатыми людьми.-.Он мимоходом, почти не глядя, ткнул большим пальцем в какую-то книжку, наводя порядок на книжной полке, и прошел дальше. Подошел к среднему окну, отделенному широким подоконником от столика из вишневого дерева, за которым миссис Гласс просматривала счета и писала письма. Он стоял спиной к Фрэнни и смотрел в окно с сигарой в зубах, засунув руки в карманы.

- А ты знаешь, что мне, возможно, придется ехать на съемки во Францию нынче летом? - спросил он с раздражением.- Я тебе говорил?

Фрэнни с интересом посмотрела на его спину.

- Нет, не говорил! - сказала она.- Ты не-шутишь? А какая картина?

Зуи, глядя на посыпанную гравием крышу школы напротив, сказал:

- А, это длинная история. Тут возник какой-то хмырь из Франции, он слышал набор пластинок, которые я записал с Филиппом. Я с ним завтракал недели две назад. Настоящий шноррер, но в общем симпатичный, и явно он у них там как раз сейчас в большом ходу.

Он поставил ногу на подоконник.

- Ничего определенного - с этими ребятами никогда точно не договоришься, но я, по-моему, почти вбил ему в голову мысль - снять фильм по роману Ленормана. Я его тебе посылал.

- Да-да! Ой_^как здорово, Зуи! А если ты поедешь, то когда, по-твоему?

- Это н е здорово. Вот в чем загвоздка. Я бы с удовольствием снялся. Ей-богу, с удовольствием. Но мне адски не хочется уезжать из Нью-Йорка. Если уж хочешь знать, я терпеть не могу так называемых "творческих людей", которые разъезжают разными там пароходами. Мне наплевать, по каким причинам. Я здесь р_о_д_и_л_с_я. Я здесь в школу ходил. Меня тут м_а_ш_и_н_а с_б_и_л_а - дважды, и оба раза на той же треклятой у_л_и_ц_е. И нечего мне делать на съемках в этой Европе, прости господи.

Фрэнни задумчиво смотрела на его спину, обтянутую белой тканью рубашки. Ее губы продолжали все так же неслышно произносить что-то.

- Почему же ты едешь? - спросила она.- Раз у тебя такие сомнения.

- Почему я еду? - сказал Зуи не оборачиваясь.- А потому, что мне чертовски надоело вставать по утрам в бешенстве, а по вечерам в бешенстве ложиться спать. Я еду, потому что я сужу каждого несчастного язвенника, который мне встречается. Само по себе это меня не так уж волнует. По крайней мере, когда я сужу, я сужу честно, нутром, и знаю, что расплачусь сполна за каждый вынесенный приговор рано или поздно, так или иначе. Это меня не тревожит. Но есть что-то такое - господи Иисусе,- что-то я такое делаю со всеми людьми, с их нравственными устоями, что мне самому это уже видеть невмоготу. Я тебе точно скажу, что и_м_е_н_н_о я делаю. Из-за меня все они, все до одного, вдруг чувствуют, что вовсе ни к чему делать свое дело по-настоящему хорошо, и каждый норовит выдать такую работу, чтобы все, кого он знает,- критики, заказчики, публика, даже учительница его детишек,считали бы ее хорошей. Вот что я творю. Хуже некуда.

Он нахмурился, глядя на школьную крышу, потом кончиками пальцев стряхнул несколько капель пота со лба.

Услышав, что Фрэнни что-то сказала, он резко повернулся к ней.

- Что? - сказал он.- Не слышу.

- Ничего. Я сказала "О господи".

- Почему "О господи"? - сердито спросил Зуи.

- Ни-по-че-му. Пожалуйста, не накидывайся на меня. Я просто думала, и больше ничего. Если бы ты только видел меня в субботу. Ты говоришь, что подорвал чьи-то нравственные устои! А я вконец испортила Лейну целый день. Мало того, что я хлопалась в обмороки чуть ли не ежечасно, я же ведь и ехала в такую даль ради милого, дружеского, нормального, веселого и р_а_д_о_с_т_н_о_г_о футбольного матча, но стоило ему только рот раскрыть, как я на него набрасывалась, или просто перечила, или - ну, не знаю - в общем, все портила.